Я приехала сюда по его просьбе, – отвернулась к окну. Воцарилось молчание. Максим не решался заговорить первым. Во время поездки по Москве между ним и Эммой возникла невидимая связь, разрушать которую ему не хотелось. Он не мог объяснить свои чувства, не мог охарактеризовать их, да и не собирался этого делать. Он понимал, что прежде с ним ничего подобного не происходило. И даже воцарившееся молчание не гнетет, а наполняет этот миг особым значением.
– Я рада нашему такому странному, неожиданно долгожданному знакомству, – сказала Эмма, глядя в окно. – Я о вас думала много. Непрестанно думаю с той первой встречи, – повернула голову. – Меня ваши глаза преследовали. Злые глаза безжалостного мальчишки. А сейчас они другие. В них я вижу растерянность и нежность. Вы влюбляетесь в меня, Максим Михайлович. Влюбляетесь сами того не подозревая, – вздохнула. – Но и я. Я тоже влюбляюсь в вас. Сопротивляюсь этому изо всех сил… Из последних сил. Так можно сказать?
– Да, – проговорил Максим еле слышно.
– Винсент был прав: это путешествие – самое опасное изо всех, которые я совершила.
– Думаю, вы зря преувеличиваете опасность, – сказал Максим. – С моей стороны вам ничто не угрожает. Я… Бред какой, – Максим провел рукой по лицу. – Не слушайте меня, Эмма. Давайте забудем про все условности и будем говорить так, словно мы давние друзья. Нам хорошо вместе. Я рад вас видеть. Рад слышать ваш голос. Расскажите о себе. Как вы жили все эти годы? Расскажите о своих мечтах, о своем острове. Будем говорить обо всем, кроме наших неожиданных чувств, чтобы не зайти в тупик.
– Не станем открывать запретную дверь, – улыбнулась Эмма. – Что ж, весьма разумное решение. Весьма…
– А, хотите, я вам стихи почитаю? – спросил Максим неожиданно для самого себя.
– Вы пишите стихи? – Эмма посмотрела на него с интересом.
– Да, – ответил Максим. – Но об этом никто не догадывается. Я ведь не похож на сентиментального юнца.
– Нисколько, – подтвердила Эмма. – Тем фантастичнее должны быть ваши сочинения. Читайте.
– Сетунь, Сетунь, ты не сетуй. Я не сетую совсем, – проговорил он, глядя на Эмму. – Должен вам объяснить, что Сетунь – это один из районов Москвы.
– Ах, Максим Михайлович, да зачем же вы мне стихи объяснять взялись? – воскликнула Эмма обиженно. – Стихи никогда объяснять не нужно. Пусть слушатель представляет все, что ему вздумается. Я решила, что Сетунь – это ваша возлюбленная. А вы… Читайте. И не останавливайтесь больше. С самого начала читайте.
– Воля ваша, – сказал Максим. – Читаю с самого начала. Стихи.
«Сетунь, Сетунь, ты не сетуй. Я не сетую совсем,
Сетунь, Сетунь, осень в сетку, возвращенье старых тем.
На платформе люди в форме ты да я, да дождь ночной.
Все мы чуточку не в форме – не спешим попасть домой.
С лиц соскальзывают тени. На мгновенье, на мгновенье.
Ночь нам дарит просветленье – электрички луч шальной.
Кто-то
