отвечает, – з-зря… с-стара-ался весь вечер!
И пуще прежнего!
– Сказка – ложь, да в ней намёк, добру молодцу… – хитро улыбается Гоша Архипыч, и по глазам его вижу, что он внутренне смеётся. – Понимаешь?
Парок поднимается из кружки в его узловатых руках и путается в редколесье его бороды.
…С минуту нас окутывает тишина.
Рассказ второй
Идет направо – песнь заводит Налево – сказку говорит.
…А жил у нас тут ещё зловредный мужичишко – дед Архип. Такой пустой да никчёмный, что и слов нет. Головка маленькая, как ровно с мизинец, волосы в разные стороны торчат и носом беспросветное множество раз сморкается. Аж прямо не нос у него, а завод по удобрению. Да ещё как сморкнётся, язви его, так кажется, что душа-то и вылетит из его самого – ровно из пушки палит. Ростиком маленький и, как говорят, хоть грудь впалая, зато спина колесом.
Ну, да такой сквернословный да такой болтливый, что и пером не опишешь. Всё завсегда знает и повсюду свой нос поганый сунет.
Понабрался разных слов-словечек и, как напьётся, так и начинает одну и ту же песню:
– Да, – кричит, – я – артист! А что? Отнюдь. Отнюдь, – говорит, – это вопрос! Да! Это вопрос! Это ре-зо-лю-ци-я! – А сам эдак рукой машет, ровно голову кому снесть хочет. Да так взрезывает этой рукой, что кажется – у самого голова-то слетит. Это резолюция у-ни-вер-си-те-тов! Это у-ни-вер-си-тет ре-зо-лю-ции! Обчество без грамоты до-лой! К шведам его! Это кострогация индивида! Млечный путь! – Вот и весь сказ «толковый».
Или ещё стих чтёт:
– Здеся будет город заложён
Назло какому-то суседу…
Дочитает до этих пор, засмеётся как ненормальный, отдышится, захлебнёт поболе воздуху да как завопит, ажно у бабок сердце разрывается от неожиданности:
– Откель грозить, мы будем шведу?!!
Балобон какого свет не видывал!
Целыми днями болтается, как дерьмо в проруби, без дела. Увидит баб – и к ним. Да и давай брехать:
– Завтра, – к примеру, говорит, – к нам областное начальство припожалует. Готовьтесь бабоньки! Чтоб ап-лом-ба-цией его встречали! А то, не дай бог, разобидится оно на вас. Как жеть после этого я ему в глаза смотреть буду?
Бабы смеются-потешаются. А он:
– Да, – говорит, – письмо я в область исписал. Вот приезжают меня забирать, чтобы талант мой на люди выставить! Вот тогда и посмеётесь-поплачете! Да поздно будет. Всех сокрушу!
Вот такой трепло и был. Да так врал, что слезьми сам омывался, ежели чересчур сильно смеялись.
Ага… Такой вот трепло и был… Уживался.
В прошлом году пристал к Василю Аверьянычу:
– Приедь, – говорит, – да приедь на своем тракторе, ради Христа, снеси мне омшаник, а то ж долго мне одному разбирать да и несподручно.
Василь отнекивался: далеко ехать от леспромхоза. Буду я, мол, из-за твоего гнилого омшаника машину в такую даль бить.
Только
