поскольку сумел понравиться императрице. В свою очередь, круг императрицы был весьма влиятельным при Дворе, поскольку Николай I с большим вниманием относился к своей жене. За оказанные императрице медицинские услуги в 1839 г. Николай I сделал Мандта почетным лейб-медиком, а в 1840 г. – почетным лейб-медиком и консультантом.[189]
То, что Мандт в 1840 г. получил чин действительного статского советника, прожив в России всего пять лет, вошел в круг медиков занимавшихся лечением царя, получив место лейб-медика и консультанта при Николае I,[190] свидетельствовало о впечатляющем карьерном росте. При этом даже в официальных документах Мандта называли просто лейб-медиком, опуская определение «почетный». В 1851 г. Манд уже тайный советник. Надо заметить, что этот чин, соответствующий IV классу, среди медиков имели единицы калибра баронета Я. В. Виллие. Карьера же Мандта, сохранившего прусское подданство, строилась исключительно на близости к Императорскому двору и притом очень успешно.
Архивные документы свидетельствуют, что Мандт постоянно жил в Зимнем дворце. Так, в конце 1850 г. Мандту личным распоряжением Николая I отвели «в нижнем этаже Зимнего дворца те самые комнаты, которые он занимал в прошлом году», но при этом оговаривалось, что он должен быть готов «очистить оные» «в случае надобности в сих комнатах».[191] В декабре 1851 г., когда Мандт возвращался из Германии, распоряжением императрицы ему было позволено воспользоваться экипажем Придворного ведомства для проезда от Варшавы до Петербурга.[192]
Такая близость к императорской семье вызывала ревность со стороны придворных, оставивших описания внешности и характера Мандта, весьма противоречивые. Так, внук директора Медицинского департамента МВД А. В. Пеликан писал, что «Мандт был человек весьма привлекательный, с изящными манерами, которые так часто встречались тогда у врачей иностранного происхождения», что «говорил он исключительно по-французски и по-немецки».[193] Баронесса М. П. Фредерикс подчеркивала, что «Мандт был любимец и доверенное лицо государя».[194] Исследователи-врачи конца XIX в. отмечали, что «Мандт был, несомненно, талантливый человек, с независимым и сильным характером… Н. И. Пирогов, познакомившийся с ним еще до его приезда в Россию и потом встречавшийся с ним в Петербурге, считает его недюжинным человеком, отмечая вместе с тем нелестные стороны его характера: тщеславие, карьеризм, несправедливую резкость в суждениях о других».[195]
Современники связывали карьерный взлет Мандта целиком с его личностными качествами. Так, баронесса М. П. Фредерикс излагала свою версию возвышения врача: «Он своим умом сумел обратить на себя внимание Императора Николая Павловича. Сперва Мандта позвали лечить императрицу; как оказалось, его пользование оказалось удачно, этим он приобрел доверие государя, как медик, и был взят к Высочайшему двору лейб-медиком государыни императрицы. Потом, мало-помалу, стал
Как правило, Мандта называют просто лейб-медиком. Но известно, что были существенные различия в статусе почетного лейб-медика и лейб-медика. К середине 1830-х гг. вокруг Николая I уже сложился круг врачей, которые имели статус лейб-медиков, и царь не видел смысла расширять их число, поэтому вплоть до 1855 г. Мандт так и оставался в звании почетного лейб-медика. Однако позже, 9 ноября 1840 г., высочайшим указом Правительствующему сенату специально для Мандта ввели новую должность – почетного лейб-медика и консультанта. Кроме этого, в 1840 г., по личному распоряжению Николая I, Мандт получил чин действительного статского советника, соответствующий генеральскому чину. В бюрократической иерархии николаевской эпохи все эти тонкие градации имели весьма существенное значение. Но особенностью России во все времена было то, что важней всяких званий оказывалась реальная близость к «телу» первого лица государства. А Мандт сумел войти именно в «ближний круг» царя.
Профессора Военно-медицинской (Медико-хирургической) академии. 1798–1998. СПб., 1998. С. 126.
РГИА. Ф. 469. Оп. 6. Д. 371. Л. 2. Об отводе лейб-медику Мандту комнат в Зимнем дворце, тех самых, кои он занимал в 1849 г.
Там же. Оп. 10. Д. 1518. Л. 2. Об отпуске лейб-медику Мандту дорожного экипажа в Варшаве для обратного его возвращения из заграницы в Санкт-Петербург. 1851 г.
Из воспоминаний баронессы М. П. Фредерикс. С. 478.
