со всеми петь псалмы, воздевая к небу глаза в красных прожилках и почесывая раздувшийся от злоупотреблений, пористый нос. Старательно изображал из себя правоверного католика, и считался таковым среди прихожан.
Другие члены общины от него не отставали: на рабочей неделе грешили напропалую и нагло, по выходным смиренно приходили в церковь выставлять себя образцом добродетели. Обязательно старались устроиться в первых рядах. Будто именно от месторасположения лавки зависело месторасположение в иерархии грешности: кто ближе к алтарю, тот святее.
Обычно там занимали места нечестные чиновники, неверные супруги, неудавшиеся родители. На самом почетном месте, прямо перед пасторской трибуной, сидел председатель районного общественного суда месье Филипп Лерой, с красным лицом – не от пьянства, а от сердца. Про него знали, что ни одного дела не решает без взятки, но уважали, потому что боялись.
Справа – комиссар полиции Клодел, бабник и выпивоха. Первый грех он оправдывал французской пословицей: цепи брака слишком тяжелы, их обязательно должен помогать нести кто-то третий. Для оправдания второго греха имелась другая пословица, покороче: счастлив тот, кто вино пьет. Его тоже уважали. Ну кто решится возражать против народной мудрости?
Третьим на лавке для почетных прихожан красовался месье Бланкар – с лысиной, которую прикрывал прядью от одного уха до другого и приклеивал лаком. Какими проделками заслужил он честь находиться в первых рядах образцово-показательных католиков?
Месье Бланкар был владельцем футбольного клуба для мальчиков, которых собирал по окрестностям и содержал на иждивении в интернате для юных спортсменов. Про него ходили педофильские слухи, никогда ничем конкретным не доказанные. Или не принятые всерьез. Потому что родители не требовали объяснений. Рады были сбагрить сыночка на полный пенсион, чем растить иждивенца дома до совершеннолетия. Дети понимали собственную обузу и не жаловались.
С краю той святейшей лавки присаживался отец Гастона. Не по праву особых достижений. По счастливой случайности: он в начальной школе учился вместе с вышеуказанными господами. Видимо, из-за статуса «друга детства» они допускали алкоголика в свои ряды непререкаемых святош.
Чем отвернули от веры по крайней мере одного человека – Гастона Делакруа. Он в тот момент входил в период взросления и страдал подростковым максимализмом, отягощенным жаждой справедливости. Его поразило наглое двуличие, демонстрируемое на церковных мессах. В один воскресный день он прекратил их посещать и испытал облегчение.
Вторая причина присоединения Гастона к армии атеистов – расхождения с пастором Леду в трактовке Библии. Тот пастор давно умер, а расхождения остались до сих пор. Главное, что по мнению Делакруа, мешает думающему человеку сохранять веру – чудовищная неправдоподобность некоторых историй.
Взять одну из самых известных – про Ноев ковчег.
