у священника Павел.
– Книги и утварь нам вернули без слов. Иконы передали в музей. А вот те драгоценности, что там находились, пойдут государству. Правда, вам как обладателям сей находки будет причитаться определенный процент…
– Заживем теперь! – размечтался кот Власий. – В Париж поеду…
– Почему именно в Париж? – с удивлением спросил кота мальчик.
– Родня у меня там… – горделиво заявил Власий. – Не хотелось вам до поры говорить, да теперь уже скрывать нет смысла…
– И кто тебе об этом сказал? – снова поинтересовался Павел.
– Тетенька с телевидения, что у меня интервью брала… – начал кот.
– И что же она тебе сказала? – вступила в разговор заинтересованная Евлампьевна.
– Что рыжие коты там нынче в моде… – отвечал ей Власий. – У нашего президента в любимчиках, значит, – пес, а у ихнего в почете – рыжий кот… Да и мой заокеанский дружок Гарфилд тоже нашенской породы…
Друзья молча переглянулись.
– Хорошо! – сказала тогда решительно Неонилла Евлампьевна. – Пусть будет по-твоему, но сначала, до того как ты уедешь, будь добр поймать ту мышь, что вчера завелась у меня в кладовке…
– Для этого есть мышеловка! – горделиво парировал ей в ответ Власий. И, уже кивая в сторону отца Сергия, добавил: – К тому же и батюшка вот говорит, что негоже проливать чужую кровь… И потом, сейчас модно быть вегетарианцем…
Возникла пауза. Но Евлампьевна быстро справилась с собой.
– Вон из моего дома, неблагодарное животное… – начала она.
– А вот этого, извините, уже не получится. Сейчас равноправие… И мне тоже часть жилплощади полагается. Хотя… Я согласен на раздел. Мне и мансарды хватит…
Новая пауза была уже продолжительнее. Все обдумывали слова кота.
И тут он, что называется, добавил масла в огонь.
– А то ведь можно и телевидение сюда снова пригласить. Пусть весь мир увидит, как нас, рыжих, в демократической России беззастенчиво дискриминируют…
– Ну, теперь и мое терпение кончилось! – сказал Павел и приподнял Власия за шиворот.
– За что? – вопросил испугавшийся котяра.
И пока деликатный Павлуша подбирал необходимые слова, раздался голос Цезаря.
– Иуда! – презрительно вымолвил тот.
И все с ним согласились.
– Я больше не буду! – жалобно простонал Власий, понимая, что оказался в полном одиночестве. – Простите меня, Неонилла Евлампьевна, пожалуйста! Я взаправду больше не буду так себя вести…
И тут раздался голос черепашки Творилы.
– У Власия действительно от клада крыша поехала…
И все весело рассмеялись…
– Думаю, – начал батюшка Сергий, – что черепашка наша снова права. То золото, что часто лишь чуть забрезжит на горизонте, уже ломает судьбы и полностью ослепляет
