в их служении, быв на том же месте и видев несчастного, лишь посмотрел и прошел мимо. Никто из них ничем не помог своему брату во Христе, нуждающемуся в их помощи. А вскоре на этой же дороге оказался самарянин – человек иной веры, но который единственный из всех остановился, чтобы оказать помощь несчастному. Он обмыл его раны вином и елеем, посадил на своего осла, привез на постоялый двор и вдобавок заплатил владельцу гостиницы за его содержание, пообещав позаботиться о нем и по своем возвращении… Кто из сих троих, думаешь ты, был ближним попавшему в беду?
– Оказавший ему милость.
– Верно… – отвечает ему отец Михаил.
– Но кто изображается в образах священника и левита?
– Любой, не имеющий сострадания к ближнему или по крайней мере тот, кто не заботится об оказании ближнему помощи… И этот попавший в беду человек имел право ожидать помощи и от священника, и от левита, так как они были не только его соотечественниками, но и служителями Божьими.
– Кто же тогда изображен в лице самарянина?
– Человек преисполненный любви и сострадания к другим и готовый благотворить каждого.
– А почему же бедный, избитый разбойниками человек не мог рассчитывать на помощь самарянина?
– Не мог, потому что между иудеями и самарянами в те времена была вражда… Сей пример научает каждого из нас любить врагов наших и творить добро ненавидящим нас… Не жалеть для пользы ближнего ни времени, ни трудов, ни денег… Еще час назад ты и сам готов был возненавидеть Санникова, но в результате спас ему жизнь, сотворив благое дело. И не могу не повторить слова Спасителя: «И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя Мое; истинно говорю вам, не лишится награды своей».
В небе над колхозом закружил вертолет. Отец Михаил подошел к окну и увидел, как тот опускается на землю.
Из вертолета выходят Николай Анатольевич, врач Рогов и пара охранников, которые сразу же направляются в сторону реки. А врач и Николай Анатольевич входят в дом священника. После улицы в темных сенях начальник избирательного штаба ошибается дверью и сначала попадает в хлев. На звук гремящих от падения ведер выходит батюшка и приглашает их в чистую половину.
– Батюшка, где Алексей Сергеевич? – не увидев Санникова в комнате, спрашивает Николай Анатольевич.
– В печке, где ему еще быть-то.
– Отец, сейчас не до шуток.
– А я и не шучу!
И уже обращается к Ефремову:
– Александр, вытаскивай его, думаю, что он уже прогрелся.
Александр подошел к русской печке и открыл заслонку, а затем, ухватившись за брезентовый плащ, стал что-то вытаскивать из печи. Вот показалась и мокрая голова Санникова.
– Живой? – спросил присутствующих обеспокоенный Николай Анатольевич.
После чего Санников открыл глаза и сказал:
– Учись, Николай, пока батюшка жив! Где я только не парился за эти годы, а выходит, что лучше русской печки ничего и нет!
– Алексей
