момент, – заметил Дэниел Синклер, единственный американец в их компании, присутствовавший на тот момент в их любимом мужском клубе в центре Лондона. К нему обратились два взгляда, полные скептицизма.
– Это мог быть один из нас.
– Согласен, согласен, – отозвался Кавендиш и поднял бокал.
Мужчины собрались оплакать переход одного из них от радостей холостяцкой жизни к священным узам брака. Но если говорить начистоту, джентльмен, о котором шла речь – лорд Уортон, – повеселился бы над печальными выражениями лиц своих троих друзей, поскольку как раз в этот момент находился на седьмом небе от счастья где-то на юге Испании, наслаждаясь прелестями новоиспеченной леди Уортон.
– А еще он потеряет свою долю фонда, – заметил Оливер.
– Сильно сомневаюсь, что это его вообще интересует, – ответил Синклер.
Вместе с Уортоном, подавшим эту идею, мужчины создали фонд, основанный исключительно на обоюдной антипатии к браку. Последний оставшийся холостяком, получит фонд.
– О да! – Кавендиш поболтал бренди в своем бокале.
– По одному шиллингу от каждого из нас, включая Уортона, в общей сложности четыре шиллинга.
– А еще бутылка на стойке.
Синклер усмехнулся:
– Одного этого достаточно, чтобы остаться счастливым холостяком, если кому-то из нас нужна поддержка на будущее.
– Не будем забывать, джентльмены, что четыре шиллинга и бутылка коньяка – просто символы, – сказал Оливер.
– Настоящая награда…
– Свобода, – решительно заявил Кавендиш.
– Право поступать, как нам нравится и когда нам нравится, не отчитываясь ни перед кем.
Кто мог бы ценить эту привилегию больше, чем Кавендиш? Из трех оставшихся членов фонда Найджел Кавендиш больше всего склонен к неэтичным поступкам с противоположным полом, особенно с вдовами или с женами определенных убеждений, не считавшими нужным хранить супружескую верность и искавшими развлечений на стороне. Кавендиш – герой амурных похождений – часто оказывался в центре таких скандалов, а Оливер мог бы привести множество примеров, когда его могли просто пристрелить.
Оливер дружил с Кавендишем со школы и, признаться, с тех пор тот мало изменился. То есть остался таким же любителем повеселиться, каким был в юности. Оливер иногда задумывался, что произойдет, когда Кавендиш унаследует титул и ответственность за свое семейство, капиталовложения и семейное состояние. И все же Кавендиш хороший человек и друг.
– Кавендиш, стоит подумать, нужно ли так стремиться к этой свободе, – задумчиво проговорил Синклер.
– Подозреваю, что и Уортон, и Хелмсли сказали бы, что любовь хорошей женщины, перспектива семьи, супруга, достойная доверия до конца дней, даже дружеские отношения стоят того, что пожертвовать ради них некоторой свободой. Ты меняешь женщин как перчатки, а что у тебя есть на случай неприятностей?
Кавендиш усмехнулся:
– Воспоминания, старина, замечательные воспоминания.
Оливер расхохотался:
– Неплохой ответ!
Дэниел Синклер присоединился к ним, когда отец устроил его брак с двоюродной сестрой Оливера. Ни Синклер, ни двоюродная сестра Оливера Фиона не имели к этому ни малейшей склонности, им просто повезло, когда Фиона влюбилась в лорда Хелмсли, старого друга Оливера. Синклер и Оливер вдруг обнаружили, что, несмотря на определенные разногласия, у них много общего, и подружились всего за несколько месяцев, когда он приехал в Англию.
Синклер в Лондоне искал инвесторов для железнодорожного предприятия в США. Инвесторами стали все члены фонда, включая Хелмсли. Американец планировал собрать необходимую сумму в течение нескольких месяцев, а потом вернуться в США и заняться строительством железной дороги. Оливер нисколько не сомневался, что Синклер сможет увеличить их капитал.
– Норкрофт, а ты что об этом думаешь?
Кавендиш внимательно посмотрел на друга.
– Стоит игра свеч? Свобода или любовь?
– Вечер только начался, и я слишком трезв, чтобы отвечать на такие вопросы.
Оливер глотнул бренди.
– Такие вопросы лучше обсуждать поздней ночью, когда удовлетворишь свои порывы. Тогда мир видится в совершенно ином свете, и считаешь, что собственным наблюдениям присущи проницательность и блеск.
– Признай все же, что вопрос занимательный, и мне хотелось бы узнать твое мнение, – мягко заметил Синклер.
Кавендиш с любопытством посмотрел на Оливера.
– Норкрофт,
