живешь и в каком мире, который тебя окружает. И пусть совпадений не будет, но ты должен это знать».
В том и состоит сила подлинного искусства, что, рассказывая правду, показывая жизнь и труд людей, какие они есть на самом деле, – искусство пробуждает в душах людей, не робость, не приниженность, а готовность самим все вынести, если потребуется, всё вытерпеть и одолеть.
Правда воспитывает мужественных людей, а ложь – предателей. Только правда способна возвеличить и подвиги и простоту жизни, Она есть главный герой всего искусства.
Есть рассказы-вымыслы, придуманные байки, но с глубоким намеком на правду нашей жизни, которые очень актуальны, ибо объясняют нам образ жизни нашей на все времена. Один из классиков рассказал нам историю-сказку, чтобы мы немного поняли, как же мы, в сущности, живем:
«Домашние бараны с незапамятных времен живут в порабощении у человека; их настоящие родоначальники неизвестны» – Брэм.
Были ли когда-нибудь домашние бараны «вольными» – история об этом умалчивает. В самой глубокой древности предки наши уже обладали стадами прирученных баранов, и затем, через все века, баран проходит распространенным по всему лицу земли в качестве животного, как бы нарочно на потребу человека созданного. А человек, в свою очередь, создавал целые особые породы баранов, почти не имеющих между собою ничего общего. Одних воспитывают для мяса, других – для курдючного жира, третьих – ради теплых овчин, четвертых – ради обильной и мягкой шерсти.
Сами домашние бараны, конечно, всего меньше о вольном прародителе своем помнят, а просто знают себя принадлежащими к той породе, в которой застал их момент рождения.
Этот момент рождения составлял исходную точку личной бараньей истории, но даже и он постепенно тускнел и забывался, по мере вступления барана в зрелый возраст. Так что истинно мудрым называется только тот баран, который ничего не помнит и не сознает, кроме травы, сена и комбикорма, предлагаемых ему в пищу.
Однако грех да беда на кого только не приходит. Спал однажды некоторый баран и увидел сон. Должно быть, не один замес комбикорма во сне видел, потому что проснулся тревожный и долго глазами чего-то искал.
Стал он припоминать, что такое случилось; но, хоть убей, ничего вспомнить не мог. Даль какая-то вспоминалась, серебряным светом подернутая, и больше ничего. Только смутное ощущение этой бесформенной серебряной дали и осталось в нем, но никакого определенного очертания, ни одного живого образа…
– Овца! а, овца! что я такое во сне видел? – спросил он лежащую рядом овцу, которая была воистину овца и отроду снов не видала.
– Спи, выдумщик! – сердито отвечала овца, – не для того тебя из-за моря привезли, чтоб сны видеть да модника из себя представлять!
А надо сказать, что Баран был породистый английский меринос. Помещик Иван Сазонович Растаковский шальные деньги за него заплатил и великие на него надежды возлагал. Но, конечно, не для того он его из-за моря вывез, чтоб от него поколение умных баранов пошло, а для того, чтоб он создал для своего хозяина стадо тонкорунных овец.
И в первое время по приезде его на место баран действительно зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Ни о чем он не рассуждал, ничем не интересовался, даже не понимал, куда и зачем его привезли, а просто-напросто жил да поживал, как настоящий баран. Что же касается до вопроса о том, что такое баран и какие его права и обязанности, то баран не только никаких пропаганд по этому предмету не распространял, но едва ли даже подозревал, что подобные вопросы могут бараньи головы волновать. Но это-то именно и помогало ему выполнять баранье дело настолько пунктуально и добросовестно, что Иван Сазонович и сам нарадоваться на него не мог, и соседей любоваться водил: «Смотрите!» – (Вот посмотреть на этот абзац – и можно убедиться, что и в людском сообществе мы имеем такую структуру поведения, – чисто баранью!)
И, вдруг, дался этот сон барану… Что это был за сон, баран решительно не мог сообразить. Он чувствовал только, что в существование его вторглось нечто необычное, какая-то тревога, тоска. И хлев у него, по-видимому, был тот же, и корм был тот же, и то же самое стадо овец, предоставленное ему для усовершенствования, а ему ни до чего как будто бы дела нет. Бродит он по хлеву, как потерянный, и только и дела блеет:
– Что такое я во сне видел? растолкуйте мне, что такое я видел?
Но овцы не выказывали ни малейшего сочувствия к его тревогам и даже не без ядовитости называли его умником и филозофом, что, как известно, на овечьем языке имеет значение худшее, нежели «моветон» или «придурок».
С тех пор, как он, Баран, начал сны видеть, овцы с горечью вспоминали о простом, шлёнской породы, баране, который перед тем четыре года сряду ими помыкал, но под конец, за выслугу лет, был определен на кухню и там без вести пропал (видели только, как его из кухни на блюде,
