енавидеть друг друга без веской причины. Кому из них было тяжелей? Они ничего друг о друге не знают, однако презрение, гнев, ярость, брезгливость – это все, что они испытывают.
Ее ненавидит родной отец, а его – весь университет. Спасаясь от одиночества, она вкладывает все свои силы в стабильное будущее, думая, что остальное – приложится. Друзья и отношения – это не для нее. Она привыкла идти по жизни одиночкой, справляться со всем сама. Главное для нее – образование, профессия, работа, карьерный рост.
Спасаясь от прошлого, он полностью посвящает себя науке, сутками пропадая в НИИ. У него давно нет личной жизни, она ему просто не нужна. Это сводит его с ума, но иначе он просто не умеет. Она учится в университете, где он преподает, и собирается проходить практику в НИИ, где он работает. Здесь и пересекаются их дорожки.
Амбициозная студентка-карьеристка и талантливый ученый-вирусолог возненавидели друг друга. Она мечтает стать профессионалом и пробивает себе дорогу в будущее, а он слишком озлоблен и изуродован жизнью, чтобы оценить ее самоуверенность. Ирония судьбы – это когда два человека, на дух друг друга не переносящие, вынуждены постоянно находиться рядом, потому что их объединяет одинаковой силы страсть к своему делу. Именно эта страсть поможет им преодолеть не только взаимную ненависть, но и страшный катаклизм, внезапно обрушившийся на человечество.
Глава 1. Протест
«Одни считают, что просить бесполезно, а другие рассчитывают в ближайшее время взять без спроса».
– Абсурд! Я не позволю!
Стол громыхнул от удара внушительного кулака. Подпрыгнув, звякнули высокие стаканы с уже выдохшейся минералкой. Люди, сидящие за столом, поспешили отвести глаза – мутные белки забегали по потным лицам, как солнечные зайчики. Повысивший голос мужчина поднялся и навис над столом, как утес над берегом моря, оперся на сжатые ладони, играя желваками. Во всей его фигуре ощущалась мощь и негодование.
– Лев Семенович, – начал директор, но продолжения не последовало.
Директор был недавно в своей должности, к тому же на десять лет моложе своего оппонента. Ему не хватало храбрости идти косой на камень. Особенно в такие моменты, когда кто-нибудь вдруг вскакивал и выражал свое яростное несогласие с мнением или планом директора. Особенно если это делал такой человек, как Горбовский. Директор иногда боялся, как бы Лев Семенович его не пришиб, настолько сотрудник был порывист в выражении своих чувств. Это был самый непредсказуемый, самый вспыльчивый человек в коллективе, и перечить ему, когда он зол, было делом чреватым. Имели место прецеденты, когда подвергалась разрушению посуда, мебель, а один раз даже человеческая кость.
– Я категорически против, – произнес Горбовский чуть спокойнее. – Вы это понимали изначально. Вы все.
– Но позвольте, – вкрадчиво начал заместитель, для уверенности схватив со стола ручку, но тоже сдулся и умолк, встретившись глазами с разгневанным коллегой.
– Категорически. Против, – повторил Горбовский сквозь стиснутые зубы и свирепым взором обвел присутствующих.
Директор вспомнил, что он здесь главный, и взял себя в руки.
– Присядьте, пожалуйста, – мягко попросил он. – Давайте уважать друг друга.
– Идиот, который это придумал, уважения не заслуживает, – грубо отрезал Горбовский, сделав отрицательный жест рукой.
Повисла пауза. Преподаватели и научные сотрудники растерянно переглянулись. Одна молодая женщина, округлив глаза, прикрыла рот расслабленной ладонью, как будто ей было страшно; еще одна принялась что-то неистово строчить в блокноте, поправляя очки на носу. Горбовский Горбовским, но ведь есть такое понятие, как субординация. Многие перепугались, что будет драка. Но все обошлось.
– Лев Семенович, не забывайтесь, – без тени обиды сказал директор, но щеки у него стали свекольные. – Если Вы не согласны, это можно обсудить спокойно, ведь…
– Обсуждать этот бред?! – взорвался Горбовский. – Ни в какие рамки не вмещается. Как Вы можете предлагать такое всерьез? Вы просто безмозглый…
Все присутствующие на совещании в той или иной мере знали, что собой представляет такая фигура, как Горбовский, и вспыльчивость этого человека не являлась для них чем-то непривычным. Однако сейчас никто не понимал, а лишь смутно догадывался, чем она вызвана. Директору же приходилось прилагать особые усилия, чтобы не вспылить самому. Он имел свою стратегию общения с такими людьми, как Горбовский. Стратегия заключалась в том, чтобы не поддаваться эмоциям, а использовать исключительно «ratio», потому что эмоций в такой беседе и без него хватает. Разум должен подавить чувства, реагировать на провокации нельзя.
– Почему Вам так не нравится,
