льпов и отрубанию голов, но столь напористое продвижение рациональной цивилизации, которая может похвастаться чем угодно, но не глубиной мышления и бескорыстностью веры, постоянно ставит вопрос: «С кем вы, художники слова?»
Казалось бы, ответ ясен: на стороне слабых, бедных, униженных, – таков закон жанра. Почему все происходит иначе? Почему поэты заняты исключительно самими собой или с самоубийственным восторгом стряхивают с себя последние пылинки традиционных культур, примеряя одежды поношенного ширпотреба? Народы интересны лишь тем, чем отличаются от прочих. Не я обращаюсь к коллективно-мистическому сознанию – оно существует и обращается ко мне. Я чувствую себя туземцем, чьи капища будут вот-вот разрушены, женщины уведены в рабство, земля продана за горсть стеклянных бус, жизнь лишена смысла по образу и подобию могущественных соседей. И это не политическая позиция. Это стихи выматывающего душу сомнения и, если хотите, страха.
На карте Меркатора (XVI век) Норумбега, царем которой является главный герой этой книги Хельвиг, обозначена в районе Новой Англии. Тур Хейердал называл это место «Норвежским домом», предполагая, что территория освоена чуть ли не с благословения папы Римского, задолго до Колумба. По другим источникам – название индейское, абенакское и означает лишь обилие водопадов. Мне была важна фонетика, странное слово «Норумбега»: я пытаюсь написать эпос некоего северного народа, того гигантского европейского кочевья, которое было обозначено римлянами как варвары.
Латинская поэзия создана, варварская – нет, и это, возможно, связано с другим подходом к языку. Отсутствие письменности у некоторых племен говорит скорее о большей разборчивости в слове: молитва и газета, небесный и земной алфавиты. Кельтика, германо-скандинавские саги, славянские былины, фольклор Сибири и Северной Америки могут служить источником для этой работы.
Я начинал с необязательной игры. Потом переключился на разномастные первоисточники. Любой артефакт древности представлен осколками: черепки ваз, бюсты с отколотыми носами, разбитые скульптуры. Здесь этими осколками являются стихи. У истоков европейской цивилизации по-прежнему стоит пиар-проект Гомера в виде «Илиады» и «Одиссеи». Демократия побеждает восточную сатрапию. Между тем археологические находки, сопоставляемые с античными и более поздними материалами, подводят нас к мысли, что эпос Гомера – абсолютный вымысел и что, несмотря на величие содеянного, «слепой певец» – первый фальсификатор истории. Об этом говорит Дион Христосом в своей знаменитой разоблачительной речи. Ему вторит наш современник, академик М.Л. Гаспаров. Неважно, была ли та война в действительности и кто в ней победил. Важно то, что художественное слово победило историческую правду. Попытки написать новый эпос для нынешней «техно-языческой» цивилизации должны приветствоваться.
Образ северного будды, белого царя Хельвига, несмотря на относительную самостоятельность, можно считать собирательным. Хельги, Хлодвиги, Хендрики и Хильдерики в кельто-германском пантеоне представлены щедро. Был даже некто Хендрик у ирокезов (Ти Е Нин Га Роу, император шести наций). Северный будда и должен быть повсюду и нигде, вчера и завтра. Для русского уха логично было бы отождествить Хельвига с легендарным Хельги (Вещим Олегом).
«И снова скальд чужую песню сложит и как свою ее произнесет». «Да, скифы – мы». «Громи их рай, Аттила». «Мимо острова Буяна, в царство славного Салтана» и т. д. Практики, давно знакомые русской культуре, но используемые иначе.
Новый Ерусалим
Вступление
Сотвори алфавит, чтобы мог прочитать зверь.
Но не смог написать с фронта письмо.
Нам на сердце ложится Благая весть,
где каждая буква – расправленное клеймо.
Скитанья Деметры забыты, для книги Царств
в дикарской Европе еще никто не готов.
Нам запретили шаманить и прорицать.
Мы должны сбросить многое со счетов.
Башня достроена, Троя не сожжена,
Поэт пережил на вершине Великий потоп.
Бегущая к морю божественная жена
белой метелью сквозит между мрачных толп.
Следы ее снегом ложатся на глинозем,
Белым снегом и погребальной золой.
Белого Бога казнили, но он спасен.
Он сгребает народы сырой метлой.
Гойделы, гардарики, ингевоны, чудь,
пожиратели конского мяса и кислых груш,
уверуют в вещее слово когда-нибудь,
раз солнце горит мириадами чистых душ.
Добросердечный вождь изначально слаб.
Пусть он сеет добро – никто не пойдет за ним.
На границах зловещие тени каменных баб
охраняют входы в Новый Ерусалим.
Белое море хранит черепа теремов
не хуже, чем пески останки царей.
Кочевники
