умные, что ли? Я тебя спрашиваю. Ты в тундре плутал когда-нибудь?
– Плутал? В пургу, по-моему, плутал. В «куропачьем чуме» ночевал. Буря утихла. Сам дорогу нашел.
– Киприян Михайлович, может, ты какие секреты знаешь?
– Не знаю! Я по тундре много езжу, но всегда с опытными каюрами. У каждого тунгуса нюх особый. У них есть то, чего у нас с тобой нет. И сколько лет в тундре ни живи, такими не станем. У них свое видение, свой дар. Проведи Хвостова по улицам Енисейска, и он заплутает, а здесь как рыба в воде. Видишь, даже он, грамотный и умный, не может объяснить. Это, вероятно, то, что зовут интуицией.
– Значит, для перевозки грузов и людей пригодны только тунгусы?
– Почему? Плотники, грузители могут быть пришлые. Нарт понадобится не меньше тысячи да на поломки – запас. Сбрую оленью они режут сами из оленьих шкур и шьют. Ну и оленей тысячи полторы саночных. Это на первый случай. А потом много чего понадобится. Ты, наверное, понял, что Хвостов в дороге придерживается общего направления, а именно к Норильским горам. Зная местность, он ведет нас по низинам, по почти ровным местам, где есть моховой покров, где оленям легче тянуть поклажу. Ведет по только ему известным приметам.
– Вон большие озера! – показал на север Мотюмяку. – Их пройдем, и потом на восток, к горам. Однако прямо идти нельзя. Острый камень протрет полозы наших санок. Олень копыта побьет. Слабый станет. Дорога длинней будет. Надо свежую долину искать, чтобы к горам попасть.
– Давай выйдем к Дудинке, перейдем вброд! – предложил до сих пор молчавший Тубяку.
Сотников с Кытмановым переглянулись. В такую погоду не хотелось лезть в воду.
Через час они пересекли реку, бегущую с гор на запад. Хвостов пояснил: эта речка впадает в Енисей у села Дудинского и Киприян Михайлович даже рыбачил удочкой на ее берегу.
– А я и не узнал. У нас она раза в четыре шире, да и не такая быстрая. Там глубина сажени три. А здесь пешком перешли.
На левом берегу Дудинки разожгли костер, поужинали и легли отдыхать прямо на санках. Хвостов с Тубяку по очереди поддерживали костер и караулили оленей. Где-то за полночь Тубяку увидел, как олени сбились в кучу, настороженно подняли уши и приблизились к костру, ища защиты у человека. Тубяку взял ружье и пошел в сторону жидкого леса. Мунси останавливалась, принюхивалась и потом резко кинулась в лесок.
– Мунси, назад! – крикнул Тубяку. – Стой!
Мунси нехотя вернулась к пастуху, тревожно водила головой, словно чувствовала недалеко затаившегося врага. Послышался волчий вой. Тубяку вскинул ружье и выстрелил на звук. Спящие проснулись, схватились за ружья.
– Где они? – спросил Хвостов.
– К той сосне ушли, видишь?
– Вижу! Трое. Небось, не голодные, коль восвояси ушли.
Сотников с Кытмановым достали бинокли и увидели у подножия сопки три серых силуэта.
– Волк, волчица и волчонок. На охоту вышли, – сказал Киприян
