– как оазис. Вот и растут здесь буйно: и ель, и сосна, и лиственница, и береза. Только, может, чуть пожиже, чем тайга енисейская.
– До тайги нашей далеко, как Енисейску до Петербурга. У нас лесина так лесина, а тут ветки, а не стволы. О колено переломишь, – возразил Кытманов. – Что ж ты дом рубил в Енисейске, а не с этих веток?
– Это для времянок пойдет, для балков. А настоящая изба только с твоей тайги, – согласился Сотников. – И для штолен нужен лес строевой, а не эти карандаши. Плоты будем буксировать огромные.
К вечеру подошли к большому озеру. Оно, будто огромная чаша, блестело среди ровной, как столешница, тундры.
– Озеро Дорожное! – объявил Хвостов. – Еще денек, и будем на месте!
За Дорожным снова пошли невысокие гряды и сопки.
– Начинается предгорье Норильских гор. Реку Амбарную пройдем и выйдем в долину, – пояснил Сотников Кытманову. – Узнаю знакомые места. Терпи. Немного осталось.
– Уже сидеть на иряке надоело, – с непривычки ерзал на санках Кытманов, то подгибая, то вытягивая длинные ноги. – Задницу отсидел, пройтись охота. На шкуре сижу, а кости ломит.
– Это тебе не карета! Привычка во всем нужна. Зимой почти не трясет. Снег ровный, как стекло. Олени раза в три быстрее бегут, чем по ягелю. Бывало, путь дальний – верст сорок – пятьдесят, привяжешь себя к санке и спишь, когда с каюром едешь. Лицо спрячешь в сокуй и кемаришь верст двадцать. На станке передохнешь, чайку попьешь, оленей сменишь – и дальше. Только сильная пурга и останавливала.
Шли пологим берегом Амбарной, выискивая широкое место, где течение слабее и глубина меньше. Вешняя вода еще не спала, но даже она не скрыла огромные валуны, усеявшие дно реки.
– Здесь будем пробовать! – сказал Хвостов, спускаясь с хореем к воде. Он подтянул голенища бродней почти до паха и осторожно вошел в воду. Пройдя половину реки, Мотюмяку зашатался под напором воды, но хорей помог устоять на ногах.
– С ног валит! – крикнул он, черпнув голенищами порцию ледяной воды. Поежился, вздрогнул от холода и, ощупывая хореем дно, пошел дальше. Ближе к левому берегу дно стало чище, вода ниже, и он без приключений добрался до суши. Три спутника с берега криками подбадривали своего проводника, принявшего ледяную купель.
– Терпи, сын Божий, скоро ромом согреем, чтобы никакая лихоманка не привязалась, – кричал Сотников.
– Дабы вода не сбила с ног, идите цепочкой, страхуя друг друга! – советовал вымокший Хвостов. – Вы-то оба тяжелые, устоите, а Тубяку может свалить. У вас и голяшки почти в мой рост. Я к вам.
И он снова перешел Амбарную.
Хвостов и Тубяку распрягли оленей, развязали веревки на иряках и, став цепочкой поперек реки, стали передавать друг другу пожитки. Последними поодиночке переносили нарты. Освобожденные от упряжи олени сами переплыли реку за хозяевами.
Сотников помог Тубяку нарубить сухого ивняка и березы-сухостоя. Благо их вокруг было вдосталь.
