ь подбородком в сложенные, как у первоклассника, на столе руки, я, не отрываясь, наблюдал, как равномерно, оборот за оборотом, секундная стрелка будильника двигает стрелку минутную, приближая долгожданные 5 часов утра. Генка, в той же позе и с таким же молчаливым терпением, сидит на табуретке рядом со мной, не двигаясь, и только его глаза медленно сопровождают циферблатную странницу в её бесконечном путешествии по кругу. Еще десять минут и комендантский час закончится.
– Баба Галя, а молоко точно будут давать? – недоверчиво переспросил я.
– Ну да. Соседка так сказала. В управе отдел социального обеспечения учредили и теперь, по субботам, детям и беременным женщинам полагается по литру молока. Вы – дети, значит вам тоже положено, – уверенно ответила она.
– А откуда молоко? – поинтересовался Генка.
– С сел привозят для столовых. Лишнее молоко в конце недели прокисать начинает, вот его людям и отдают. Халява. Евреи так раньше говорили.
– А почему – халява? – не унимался Генка.
– Так еще при царе, евреи в синагоге, по субботам, молоко детям тоже бесплатно раздавали. Все кричали: «Халяв! Халяв!» А это и есть – молоко. На их еврейском языке, – сказала баба Галя и грустно вздохнув, добавила, – а потом пришла Советская власть – церкви позакрывали, синагогу тоже – и всё. Халява закончилась.
– А молоко тоже кислое было, а, бабуля?
– Да вот как раз нет. Молоко у евреев хорошее было. Они же его для своих привозили. А не так как немцы. Что не съели, не выпили – то нам отдают, – баба Галя недовольно пробурчала в ответ.
Будильник наконец-то зазвенел и, схватив со стола пустые крынки, мы помчались к продуктовому магазину возле областной управы в надежде разжиться молоком, с которым баба Галя обещала сделать вкуснейшие оладьи.
Так и есть! Баба Галя была права! У продуктового, заехав на тротуар почти вплотную к витрине, стояла грузовая машина, полностью заполненная большими сорокалитровыми бидонами с молоком. Левый борт был опущен и двое полицаев, один подавая бидоны сверху, а другой, принимая их на земле, разгружали машину. Еще один человек, забравшись на кузов машины, внимательно разглядывал собравшихся женщин с детьми, нетерпеливо ожидавших начала раздачи молока. Наконец он громко кашлянул, поправил приколотую к пиджаку желто-голубую ленточку и, подняв правую руку вверх, громко заговорил.
– Дорогие мои женщины! Позвольте представиться! Я ваш новый городской голова. Что хочу я вам сказать? За тот месяц с небольшим, как девятого июля, сего тысяча девятьсот сорок первого года, победоносная германская армия освободила нас от кровавого большевистского режима, мы, истинные украинцы, учредили в нашем городе новую украинскую гражданскую администрацию. Какова ее цель, спросите вы? А цель предельно проста! Мы дадим всем украинцам национальную свободу и благополучную жизнь! Одним из последних достижений в этом направлении стало учреждение отдела социального обеспечения. Выплата пенсий, помощь малоимущим, охрана материнства – всё это уже не за горами. Благодаря усилиям налогового отдела, мы проводим регулярный сбор молока. Каждый честный селянин, владелец коровы, сдает по сорок литров молока в месяц. И это молоко для вас, дорогие мои гражданочки! Еще совсем немного и мы наладим сбор и выдачу масла и других жизненно важных продуктов питания. Однако, администрация города и великий германский Рейх, также вправе рассчитывать на вашу самоотдачу. Помните! Своим трудом вы приближаете победу над большевистской заразой. Будьте честными, добросовестными и послушными. И учите этому ваших детей! За ними наше будущее.
Женщины в очереди дружно захлопали, явно радуясь тому, что речь была совсем недолгой и еще более воодушевились, увидев, как новый городской голова подал знак начинать раздачу.
– Женщины! Прошу не толпиться и соблюдать очередь! Смотрите за детьми! Литр в руки! – кричала молодая толстая молочница в белом фартуке и с чепчиком на голове, делавшим ее похожей на раздатчицу блюд в общественной столовой. Хотя, наверное, ей она и была. Ловко орудуя полулитровым черпаком, она зачерпывала молоко из бидона и натренированным движением переливала его в крынки и бидончики, не забывая при этом следить, чтоб никто не протянул их дважды. Благодаря ее сноровке, очередь продвигалась живо и никто не скандалил.
– Не давайте ей молока, – вдруг раздался чей-то писклявый женский голос, – она жидовка! Гоните ее из очереди!
Толпа на секунду затихла. То там, то тут из нее высунулись головы любопытных, жаждущих свои глазами увидеть, к кому относятся слова столь «бдительной» гражданки.
– Да-да, она жидовка, я точно знаю! И муж ее в Красной армии комиссаром служит, – повторила старуха-селянка, тыча пальцем в сторону молодой беременной девушки, густо покрасневшей от неожиданного пристального
