и весьма изысканное предложенье! В другой бы раз я, может быть, подумала б над этим, но тело, это самое твое, боюсь, сейчас стошнит, а так же и мое стошнит – на это глядя.
– Ну, а тогда, какого дьявола, тебе от меня надо и где, это самое, твое тело? Дай-ка его сюда!
– Я здесь с тобою рядом, но ты глаза залил и ничего не видишь. Но, думаю, в таком плачевном состоянье толку будет мало.
– Ну и чё те надо, если трахаться не хочешь?
– Я трахаться никогда не против, пора уже понять наши египетские обычаи, но я к тебе с порученьем, а ты все об этом, как память оказалась коротка, а все туда же – люблю, люблю, мою царицу, жить без тебя не могу.
Странник, наконец, насторожился, попытался сгрести разбредающиеся мысли в одно место и спросил по возможности безразлично:
– И от кого же среди ночи с порученьем?
– От неё.
Джедсегер и Небсебек резко выбросил руку с раскрытой ладонью в сторону голоса, но там, видимо, ждали такой эскапады, и ладонь схватила ничто. Темнота фыркнула и, сконцентрировавшись в одном месте, придвинулась к страннику и блеснула зубами, оказавшись высокой черной девушкой.
– Не лови, я никуда не убегаю. Узнал меня и вспомнил?
– Такое не забудешь, ты барабанщица. – вестник схватил ее за плечи и притянул поближе, девушка оказалась чуть не на голову выше.
– Фу-у! – брезгливо произнесла она. – Ты мог бы не дышать, я ненавижу пиво.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, негритянка, из под своих свисающих на глаза кудряшек, слегка насмешливо, а странник так даже с нежностью и, нежно проведя ладонью по ее щеке, спросил:
– Так это все на самом деле было?
– Вот это сам решай – было, аль не было.
– Ты что одна спаслась?
– Чего ж одна, ты вон тоже спасся. Но я спаслась по делу, мое спасенье продолженье твоего, а ты-то вот зачем, мне непонятно?
– Мне это тоже непонятно, а так же непонятно – как. По крайней мере, я не собирался.
– Наверно все же да, раз оказался здесь. Но это дело не мое, это дело совести твоей, тебе земная богиня все обьяснила, хочу узнать, что ты намерен делать.
– Совершенно ничего, я там все сделал, то, что было нужно, здесь не осталось ничего, ну, разве вот, только ты, как воспоминанье. Кстати, как зовут тебя?
– Я не хочу быть ни воспоминаньем, ни тем более напоминаньем, так что на меня надеяться тебе не стоит. Зовут же меня Тиби (ноябрь), а ты уже не помнишь?
– Послушай Тиби, как же все же вышло, что я здесь, в мире живых, а она там, ну где наоборот?
– Ах, давно ли этот мир стал для тебя миром живых, ведь раньше все твердил, что это мир мертвых. А объяснять тебе я ничего не буду. Не хочу, во первых, и нет смысла, во- вторых.
Странник схватил негритянку и встряхнул, сверкнув глазами:
– Ты Нейтикерт! Это ты, проклятая ведьма, забравшая мое сердце, О том, что думал я
