даже рад видеть свою липовую и стервозную супругу. И взгляд её драгоценных глаз, уставленных в упор, по-прежнему приносит наслажденье, вызывая восхитительную изморось внутри организма. Имтес не отрываясь смотрела, словно решила окончательно загипнотизировать.
– Это так. – неожиданно сказала она.
– О чём, мой белоснежный лотос?
– О своих достоинствах. Их у меня значительно больше, чем у царицы.
– Почему к такому выводу пришёл лунный лучик? Вопрос ведь спорный.
– Потому, что у неё существенный есть недостаток, все достоинства на нет сводящий.
– О, царица наша, это вообще хитросплетенье, всевозможное соединенье всеневозможного.
– Да, – согласилась Имтес, – это так и есть! С одним лишь исключеньем – она была.
– Что?
– У неё есть огромный недостаток, который ты, до сих пор, похоже, так и не заметил.
– Похоже, ты мне его сейчас укажешь
– Обязательно!
– Ну, назови мне этот недостаток. У нее их масса, но какой самый самый?
– Ха-ха! Она великих достоинств дева, отрицать просто невозможно, но самый крупный ее недостаток – она мертва! И это очень преогромный недостаток, особенно по сравнению со мной.
Имтес закинула руки за голову и с наслажденьем потянулась.
– Живой быть хорошо. – сообщила она. – И на нынешний исторический момент (как ты любишь выражаться), именно я живая.
– А что ж тебя тогда так мертвая царица волнует.
Имтес вновь уставила взгляд на вестника.
– Меня? Да, Осирис с тобою! Меня она волнует? Она тебя волнует! Я же вижу. А тебе надо понять, что есть вещи, что необратимы и надо просто принимать, их так, как есть. Всё! Всё, Джедсегер – её уже не будет и лучше изгнать этот образ из сердца и посмотреть на то, что перед тобою, а не тосковать о том, что ушло во мрак. Я вижу, что она тебя всё ещё держит, и я тебя давно предупреждала, что б от неё держался ты по-дальше, иначе заберет она тебя с собой в могилу. Она ж так просто, одна, уйти не сможет, ей надо за собою утянуть народа кучу. Я ведь вижу, все прекрасно вижу, что и сейчас, она тебя зовет к себе, и, уж поверь, не потому, что ты ей очень нужен, а потому, что сущность такова её – все забрать, туда во мрак, потому что здесь, в царстве света, дать ничего она не может кроме крови, боли, разрушенья и страданья, и, самое смешное, что ты и сам все это знаешь, возможно, лучше, чем и я, ведь все это время с ней якшался, но никак не можешь сбросить её черного и мрачного очарованья. Я признаю, что оно у нее есть, но не стоит ли пересмотреть свое мировозренье?
– Опять ты все сказала верно и только подтверждаешь, что верно сказано и мной. Ты смотришь так, и ты права – она и есть именно такая. Да, она чудовищно жестокая, но не жестокая на самом деле, она просто безжалостная. Она чудовищно безжалостная, но справедливая. Она чудовищно справедливая, но… но, просто она справедливость иначе, чем все люди понимает. Я же смотрел иначе и поверь, видел царицу
