style="font-size:15px;"> Офицеру пришлось заглянуть в журнал, потому как с первого раза он не то что запомнить, выговорить не смог.
– Кри-воу-шиев, – почти по слогам прочел он.
Мужчина слабо улыбнулся.
– Ich komme gleich runter[5], – ответил Миллер и положил трубку.
Дитрих Миллер, оперативный сотрудник американского направления контрразведки Министерства, сразу же вышел к проходной и направившись прямиком к сидевшему на центральном КПП офицеру. Передав ему подписанный директором новый список лиц, имеющих право беспрепятственного прохода в здание МГБ ГДР и тем самым покончив с бюрократическими формальностями, Миллер, крепким объятием поприветствовал старого друга – капитана 2 Главного управления КГБ СССР Кривошеева Константина Сергеевича.
– Нисколько не изменился, – довольно заметил Миллер, – все такой же поджарый, статный москвич с аристократическими замашками.
Кривошеев в ответ улыбнулся:
– Не зная тебя, дружище, подумал бы, что ты ко мне пристаешь.
Дитрих отмахнулся:
– Ты не в моем вкусе, да и прическа ужасная. Разве в Союзе не знают о существовании моды?
– К сожалению, в Союзе много о чем не знают, – ответил Кривошеев, когда они поднимались по центральной широкой мраморной лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, на пятый этаж, где располагалось американское направление. – Но ты мне лучше скажи, как поживает фрау Миллер?
В отличие от большинства немцев, Дитрих Миллер, прожив много лет в Москве, будучи, как и Кривошеев, студентом МГИМО, русский сарказм как форму острого юмора понимал. Потому и ответ оказался соответствующим.
– Просто прекрасно! Оттого, что даже не подозревает об этом. – И тут же задал встречный вопрос: – Ну, а как у тебя обстоят дела на личном фронте?
– У нас с браком намного строже, чем у вас, – сказал Кривошеев, хлопнув Дитриха по плечу, – моральный облик сотрудника. Потому своим, как говорят у нас, тылом, я обзавелся. Обычная советская семья чекиста в государственной двухкомнатной квартире.
– Однако, – иронично ухмыльнулся Миллер. – Константин, ты не в курсе, как поживает Светлана, стройная блондинка с переводческого факультета?
– Какая Светлана? – не сразу понял Кривошеев.
Они как раз поднялись на пятый этаж, и Дитрих, чувствуя себя неуютно, остановился.
– Ну-у-у, – протянул он, – Светлана, что стриглась всегда под каре.
Кривошеев мотнул головой:
– Не припоминаю.
– Черный кашемировый свитер!
– А! – воскликнул Кривошеев. – Смирнова?
И Дитрих, улыбнувшись, кивнул, словно ребенок, которому предложили купить конфет.
– Так Светлана и есть моя жена, – не без удовольствия сказал Константин.
В глазах Миллера мелькнуло разочарование: вспыхнувшая в первые годы учебы в МГИМО симпатия к русской девушке Смирновой Светлане за столько лет так и
Я сейчас спущусь (
