и поднимавшемуся раздражению ни одна косуля не упала. К дофину подскочил граф Вандом.
– Ваше величество, едемте на тот край поля, там егеря выгнали два десятка оленей.
– Едем.
Оба помчались, на ходу принимая от егерей заряженные арбалеты. Граф стрелял отменно и очень скоро с нескольких выстрелов подбил двух оленей. Он удовлетворённо выпрямился в седле, расслабленно опустил плечи и устало произнёс:
– Ну, что ж, было два, да ещё два – четыре. Пожалуй, хватит… Как вы считаете, ваше величество?
– Да, уж не знаю, граф, не знаю.
– Буду, счастлив, поделиться с вами, сир.
– Благодарю вас, граф, но я ещё в состоянии стрелять и сам. А, настреляв зверья, не стану хвастать. Вон капитан де Рэ, наверняка, убил не меньше вашего. Давайте, спросим.
Карл повернул коня к подъехавшему капитану.
– Ну, как охота нынче, Жиль?
– Две косули, три оленя и кабан, ваше величество.
– Ну и что? Эх, вы! Стрелки! Хвастуны! А вот кто опора и надежда Франции! – Вдруг конь дофина, словно в знак согласия мотнул мордой, гордо выпятил грудь, дрыгнул, словно в танце задними ногами, чуть вскинув круп. Но от неожиданности Карл упустил уздечку, не удержался в седле и медленно свалился на землю.
Оба – Алансон и Вандом – рассмеялись. Персеваль де Буленвилье, бывший рядом с де Рэ, шепнул ему:
– Помогите его высочеству.
Капитан спрыгнул с коня и вместе со слугами помог дофину вернуться в седло.
– Не огорчайтесь, ваше величество, – ласково произнёс герцог Жан Алансон, – ваш папенька тоже плохо сидел на… в седле.
Лицо Карла перекосилось в гневе. Тусклые, с маленькими точками зрачков, глаза его широко распахнулись. Губы, язык и зубы долго не слушались его. Наконец, он собрался с силами и пролепетал побелевшими губами:
– Делом надо заниматься, сир! Делом, а не охотой и прочей безделицей! А вы болтаете невесть что!
Сказал и с места рванул галопом в сторону Шиньона. За ним последовали его слуги и егеря.
– М-м-м-да-а-а, – глубокомысленно изрёк де Буленвилье, повернувшись к Шартье, когда они отъехали от насмешников. – Такого слышать ему ещё не доводилось. Никто ещё не смел, напомнить ему таким тоном об отце.
– Могу представить, как хотелось ему сейчас порубить на куски кузена и швырнуть его останки в яму с волками, – сказал поэт и дипломат Ален Шартье.
– Но сейчас он этого не сделает.
– Вы думаете?
– Убежден. Я знаю скрытный и злопамятный характер Карла. Сейчас он перекипит и затаит обиду. Ведь ему надо удержать окружение, чтобы не осложнить борьбу за трон и войну с англичанами.
– А что же в этом состоянии он сделает сейчас?
– Сейчас? – переспросил Буленвилье и, на мгновенье задумавшись, ответил. – Займётся государственными делами.
– И наверняка в дурном настроении совершит очередную глупость.
