тонко…
– «А сочинения Ерофеева – просто халтура». Так он написал. Что после этого происходит? Они вырезают из его текста кусок, что Ерофеев и Аксёнов это халтура, – и печатают это в газетенке «Московский литератор». Волков меня встречает и говорит: «Слушайте, вот вам текст, который я им дал, полный, делайте с ним что хотите, передавайте любым голосам – но ни слова не меняйте!» Я встречаю тут же Аксёнова и говорю, вот какая история – старик 29 лет отволок и так написал. Думаете, это на Западе появилось? Тоже нет. Я этот текст напечатал только к 100-летию Волкова, в 2000 году. На самом деле то, что говорю, надо сокращать, еще не пришло время разговора. Это ж все игра, такие дрязги – всегда игра, причем игра вполне понятная, и что в чьих интересах… Это как теперь обсуждать Грузию – правильно или неправильно мы вошли в Осетию? Это вопрос гнусной политики. Перед «Метрополем» шли переговоры по ОСВ, которые мы проиграли, впереди был Афганистан, а между этими событиями – выпал наш альманах: две команды стоят на футбольном поле, готовые к игре, – а им вместо мяча кинули банку консервную пустую. И этой банкой команды поиграли.
– Пустая банка – это вы про что?
– «Метрополь». Это была такая пустая артподготовка. И никогда б не было вокруг альманаха такого звона, если б не такой момент. Каждый имел право не участвовать, я про себя рассказал, почему я поучаствовал (повторю, идея была мне близка и вышел «Пушкинский дом» на Западе). И я себе не очень много чего ухудшил. Я влез в чужую игру…
– А что вы скажете о русских писателях, которые уехали на Запад? Аксёнов, Евтушенко… кто там еще – Войнович.
– Ну, Евтушенко не уехал, он умудрялся ездить туда-сюда. Всю жизнь.
– Отъезд – это что, измена идеалам или как?
– Ну какие были в Советском Союзе идеалы? Это была абсолютно чудовищная страна. С чудовищным режимом. Идеалов никаких не было – чему измена?! Коммунистической партии? Да пошла она на хер. Каким идеалам?
– Каким? Я к тому, что в августе 91-го они должны были все вернуться.
– Да они все вернулись, когда кормушка здесь началась!
– То есть их отъезд был, по-вашему, простой нормальной вещью?
– Нет! Но, во-первых, это было их правом.
– Ну ладно, Солженицына, что называется, выдворили. А эти?
– Все это из области судьбы… Те, которые сумели создать из этого судьбу, у кого это на судьбу похоже, – это три самых крупных писателя: Бродский, Солженицын и Синявский. Это действительно судьба. Они сыграли с властью, а власть с ними распорядилась так. Вот откуда моя фраза о том, что власть мне отомстила тем, что она меня не заметила. Войдя в конфликт с властью, ты получал славу. Лижи ей задницу – другая история: матблага. А если ты пробовал прожить тишком, придурком, как я, – ну что же, тогда и сиди себе в своей сушилке. Это зона, чистая зона. У всех своя судьба… Так что – какая измена, измена, каким идеалам?
– Я просто
