доверие к законодателю было подорвано. Доверие удалось восстановить только после того, как выяснилось, что Солон сам дал в долг крупную сумму денег и потерял ее[66].
Солон также провел девальвацию валюты, унифицировал систему мер и весов, начал поощрять разведение сельскохозяйственных культур, которые считались более перспективными. Передела собственности проведено не было. Наоборот, был введен имущественный ценз для занятия политических должностей. Было подтверждено право гражданина продавать, дарить и завещать землю по его желанию. Солон, иными словами, не пытался уничтожить неравенство. Он лишь укрепил право частной собственности, которое отрицали в Спарте. Он также внушил гражданам уважение к ремеслам, которые презирали в Спарте. Разницу в подходах Плутарх суммирует вот так: «Спарта была окружена массой илотов, которых лучше было не оставлять в праздности, а угнетать и смирять постоянной работой. Поэтому Ликургу было легко избавить граждан от трудовых ремесленных занятий и держать их постоянно под оружием, чтобы они изучали только это искусство и упражнялись в нем. Между тем Солон приноравливал законы к окружающим обстоятельствам, а не обстоятельства к законам и, видя, что страна по своим естественным свойствам едва-едва удовлетворяет потребностям земледельческого населения, а ничего не делающую праздную толпу не в состоянии кормить, внушил уважение к ремеслам и вменил в обязанность Ареопагу наблюдать, на какие средства живет каждый гражданин, и наказывать праздных»[67].
Спарта подошла к решению проблемы неравенства и внутреннего разлада радикальнее, чем большинство других древнегреческих полисов. Неравенство древние считали главной причиной смуты, и многие хотели его сгладить, но никто не решался на полное уравнение в собственности. Спарта была «общиной равных» (заметим, что уравнение в собственности воспринималось и как уравнение в богатстве, что было ошибкой, но об этом позже).
Вот что восхищало в общественном строе Спарты ее поклонников: всеобъемлющая система воспитания граждан, требовавшая здоровья тела и духа; военная дисциплина; отказ от ростовщичества; суровая простота образа жизни и беспрекословное подчинение закону. К этому набору добавлялась и высокая оценка спартанского строя в целом – он совмещал в себе преимущества монархии, аристократии и демократии[68].
Теперь от мифа к жизни: теоретическое «благозаконие» Спарты, то есть всеобщее уважение к закону, покоилось на жестокой реальной политике. Община равных составляла очень небольшую долю спартанского населения: лишь 5 % жителей Лакедемона были полноправными гражданами. Это меньшинство находилось буквально в состоянии войны с большинством. В начале каждого года власти страны объявляли войну илотам. Это делалось для того, чтобы граждане могли при необходимости убивать рабов, не оскверняя себя убийством, то есть, по сути, убийство в Спарте было узаконено. Более того, юные граждане
Он же. Солон // Там же. С. 102.
Там же. С. 106.
Ксенофонт. Лакедемонская полития. СПб.: Гуманитарная Академия, 2014. С. 60–62.
