раза два рвануться, сбросить – хоть бы хны: как будто бы свинцом меня залили. Вдруг кто-то положил мне руку на глаза, и больше я уж ничего не помню внятно...
Очнулись мы почти одновременно.
Сначала я увидел звезды – такие крупные и сочные, как каменная соль на хлебе: вся половина неба полусферой тихонечко кружилась и дымкой марева, как будто рябью, покрывалась. Потом вдруг что-то поднялось с моей груди, стало легче дышать. Я привстал и, вытянув руки, осторожно нащупал ее.
Мы обнялись.
Где мы и что мы – понять было невозможно.
Представлялось ясным только одно – местность горная, под ногами «сыпучка» – мелкокаменная зыбь. Идти по ней невозможно – и больно, и опасно: я пошел на разведку, но скоро пришлось опереться на руки, я потерял равновесие и полз обратно на карачках.
Оглядевшись – если только в бочке с дегтем можно оглядеться, – понял, что если и идти куда-то, то – вниз, туда, где угадывалась в темени, огромной и глубокой, как зрачок исполина, дорога: несколько раз почти на самом дне показались светлячки автомобильных фар и, медленно прочертив дугу, исчезли. Спускаться в таких густых, как пустота, потемках было безрассудством, но я чуял: нужно срочно сваливать с этого места.
Стараясь передвигаться по более или менее пологим местам, мы постепенно забирали в сторону скалы, где, трассируя за придорожным кустарником, исчезали фары. Нам повезло: только два раза не смертельно упав, в конце концов мы оказались на асфальте.
Было все равно куда идти: округа не поддавалась опознанию. Мы тронули наугад, налево.
Местность напоминала гигантский сотейник, с узким долгим дном и высоченными краями, а мы, получалось, обходили дно по краю: над окоемом не было звезд.
Легкий ветерок донесся с противной стороны колодца, отвел комаров и приятно обдул все тело. Послышался едкий запах.
И тут меня осенило: мы шли по шоссе, ведущему вдоль берега Мертвого моря на север.
Я сказал Кате о своей догадке; она хмыкнула:
– Скажи спасибо, что не Крым.
Все-таки хоть как-то полегчало.
Мы пошли живее – временами шарахаясь за обочину от хлещущих по шоссе фар. Мы решили заночевать где-нибудь в Эйн-Геди, наверху, в рощах: ловить попутку в сторону Иерусалима – голым и в такую пору – было дикостью.
Вдруг из-за поворота взметнулся плотный конус света. Медленно он прощупывал маслянистую поверхность воды.
Искрящиеся соляные столпы, немо стеная, кривлялись – вспыхивая и пропадая – под слепящей дланью света.
Мы не были в силах вообразить, что происходит, и просто прижались друг к другу. Вскоре обнаружилось, что световой конус раздается от диска прожектора, установленного на бронетранспортере. Машина двигалась медленно и упорно, толкая перед собой массу света.
Пограничники отнеслись к нам дружелюбно. Мы соврали, что вечером купались, и у
