и заматерелости он мог бы выбрать что-нибудь и получше. Это было такое бледное создание, маленькое, тощенькое, всегда ходящее в старом и рваном халате, из-под которого впереди торчала старая ночнушка. Сам халат был когда-то стеганным, а теперь все нитки порвались и висели бахромой. А еще он был весь в пятнах и с пуговицами, выдранными снизу ровно до талии.
Спать мы укладывались под утро, потому что почти всю ночь жили на моем диване в бледно-молочном свете мерцающего экрана телевизора, а просыпались после обеда, делать-то все равно было нечего. У нас наступило время Полного Ничегонеделания. Дольче фар ньенте – как говорят немцы. Шить я не могла. Клиентам незачем знать, почему я не дома.
Проедая мизерные остатки денег, мы ждали. В конце концов выяснилось, что денег нет даже на хлеб. Ни копейки. Спасла нас соседка. Дала нам в долг сто рублей. Стали жить дальше. Месяц медленно-медленно, но заканчивался. Вот уже два дня осталось.
От видеофильмов меня стало тошнить. Одно и то же. Стрельба, кровища, монстры, инопланетяне в соплях, трупы, вурдалаки, оборотни да порнуха… Тоска.
«Скорее бы это все закончилось», – молила я Бога и не представляла, что все еще только начиналось…
Прошел месяц, прошло еще два дня. На последние деньги я поехала к Доку. И получила потрясающую новость:
– Мадам нету. Машина с товаром потерялась, поэтому она вместе с Джозефом уехала ее искать. Обычно большую отправку делали через Брестскую границу, но так как на этот раз груз был ну уж очень хорош, решили переезжать в Финляндии. И так это дело законспирировали, что даже мне про это не сказали. «Рафик» ушел и с концами. С тех пор про него ни слуху, ни духу.
От злости я выгребла у него денег, сколько нашла. Хоть на жизнь.
Док рекомендовал ждать Мадам. А что еще делать? Я звонила втихомолку Лене. Он обещал все бабки выдать через две недели. Сумма-то большая, и покупатель ее пока собирал. Я, конечно, поняла, что никакого покупателя нет, а деньги ищет сам Леня. Не каждый день ювелиру попадается настоящий товар, а не подделка.
Мы ждали еще… целый месяц. К тому времени вернулся Толик, у которого мы тоже забрали все деньги. Но и они быстро закончились. Мы еще три раза опустошали соседский кошелек. Скоро деньги кончились и там. Остальных соседей мы не знали. Брать деньги больше было неоткуда. И вот на последний пятак в метро мы снарядили в путь-дорогу Менделеева. Пусть у друзей хоть что-то займет.
– Без еды и денег обратно даже и не возвращайся! А то помрем голодной смертью.
На улице уже была зима. Заезжали мы по осени. И «пошел он, метелью гонимый» по голому, застывшему и замороженному полю, весь какой-то скукуеженый в тоненькой курточке и ужатый от ветра и снега. Вернулся через пару часов. С деньгами. И привел с собой друга с авоськой еды и водки.
Мы продержались еще одну неделю.
Хуже всех было Ленке. Ведь ей надо было не только нас кормить, но и своего двухлетнего сына. А он кричал: «Мать! Карми музыка! Музык
