двадцать пять лет надлежит осуществлять пересмотр и совершенствование конституции на чрезвычайном сейме, созываемом для этой цели; его условия определены отдельным законом».
Таким образом, Польша вывела себя из-под иноземного влияния, обезопасила от внутренних беспорядков и учредила форму правления, способную обеспечить ее свободу и независимость, а также благосостояние. Сейм объявил, что любой, кто попытается противостоять конституции, устраивать заговоры против нее и нарушать порядок в государстве каким бы то ни было способом, будет рассматриваться как враг родины и будет предан суду как заговорщик и предатель.
Находились и те, кто отрицал эту разумную конституцию – из партийной предвзятости, необдуманности суждений или отсутствия необходимых знаний. Однако она была с энтузиазмом воспринята по всей Польше и произвела впечатление на всех здравомыслящих людей в Европе. В ее пользу высказались все выдающиеся ученые и наиболее уважаемые государственные деятели.
Томас Пейн в своей работе по теории и практике осуществления прав человека высказал крайние идеи, которые не согласовались с умеренными идеями польских законодателей, однако он не мог не признать, что «правительство Польши явило пример реформы, им принятой и на него же направленной».
Вольней, высказавшись об иге, от которого стонали крестьяне северных стран, прибавил, что польское дворянство, к его чести, в день 3 мая избавило себя от подобных обвинений.
Фокс назвал конституцию 3 мая «произведением, которое должно вызывать симпатии у всех поборников разумной свободы».
Большинство наиболее видных представителей оппозиции думали так же и высказывались подобным же образом. Из англичан о конституции 3 мая наиболее энергично и горячо высказался знаменитый Бёрк. Образ, созданный им, оказался настолько поразительным и в то же время настолько правдивым и точным, что я не могу удержаться и процитирую один его пассаж: «Состояние Польши было настолько неблагополучным, что не стоит удивляться принятым в ней изменениям, хотя мнения по поводу их и разделились. Произведенная в ней революция не должна навлекать на себя никаких порицаний, в этом мероприятии не следует усматривать никакой смуты, так как государство, которое подлежало реформированию, само было государством смуты.
Король без власти, дворянство без единства, народ без наук, промышленности и торговли, без внутреннего управления, без внешней защиты, без действенных сил – и все они под иноземным давлением, доведенным до высшей точки в этой беззащитной стране, – таково было положение дел в Польше. Именно оно прямо указывало на необходимость столь смелого предприятия и могло служить оправданием даже тем шагам, которые были продиктованы отчаянием.
Каковы же должны были быть средства, чтобы вывести Польшу из хаоса – к должному порядку? Эти средства и привлекли всеобщее внимание, удовлетворяя взгляд наблюдателя своей бесспорной разумностью и моральной выдержанностью. Человечество должно радоваться и гордиться, наблюдая за изменениями,
