торсы, найденные в Ханаане, свидетельствуют, что их создатели уделяли главное внимание не нижней части тела, а большим грудям кормящей матери, которые поддерживаются мощными бедрами…
Из пышных грудей неземной матери капают роса, дождь и молоко. Тело матери-земли источает мед и жир…
Смотрю на ее фотографии, и кажется, вижу богиню-мать: цилиндрическое тело, расширяющееся к низу, руки, соединенные под грудями.
Изображения богинь умышленно разбивали в культовых целях. На самом деле их «приносили» в жертву» богине земли, чтобы, войдя в земное лоно, они своей могучей порождающей силой способствовали его плодородию.
Мне кажется, что все это о Голде Меир. Она всегда сожалела, что не осталась в кибуце, на земле…
Ее жертва была велика.
Иногда я бываю на горе Герцля. Могилы президентов, премьер-министров, национальных вождей. Страна маленькая, а могил много…
Плиты с надписью. Залман Шазар с женой. Леви Эшкол с женой. Ицхак Рабин и Лея.
Вместе жили, рядом покоятся в Святой Земле.
И только Голда – одна.
Одиноко ее надгробье. Когда придет Машиах вершить свой суд, расступятся все, пропуская детей в окровавленных гимнастерках.
И тяжело ступая, окруженная своими солдатами, спустится с горы старая женщина, так и не простившая себе их гибели…
2
Самолет совершил посадку в Москве. Шел дождь. И Голда подумала: ничего хорошего, именно так и должно быть в России.
Рухнула российская империя – Голда осталась еврейкой.
И покинула Соединенные Штаты Америки, не став американкой, хотя на английском говорила лучше, чем на иврите.
Долгое время предпочитала идиш ивриту. Сначала в Милуокки, где весь квартал говорил на идиш и, как сегодня на Брайтон Бич можно было обойтись без английского языка. Потом в Палестине. Правда, вскоре начнется война с ее родным языком идиш. И члены правительства, которые не только говорили, но думали на идиш, вынуждены будут облагать еврейские газеты налогом, как иностранные…
В нынешнюю Россию, вернее Советский Союз она приехала не американкой. Не еврейкой – израильтянкой.
Ничего хорошего о прошлом в Российской империи не могла вспомнить.
– Папа, зачем ты запер дверь? – спрашивала маленькая Голда, – Почему ты забиваешь ее досками?
– Иди домой и спрячься под кровать…
Потом узнала, что под кровать прячутся от погромщиков. И от казаков. Но спрятаться – невозможно. Даже в пинских болотах…
Узнала и про деда Мабовича, которого в тринадцать лет забрали в царскую армию, тринадцать лет он же и прослужил там, но, будучи верующим, все годы так и не притронулся к трефному.
Спал на деревянной скамейке. В синагоге. Подушкой часто служило
