и узнать которую может только сам Господь и никто больше.
Однако речь Хлебной бабы – совсем иное.
Речь Хлебной бабы привела Андрея Сергеевича к мысли о том, что Суглоб действительно близок.
А именно: Суглоб уже здесь и точка возврата пройдена.
Закроешь глаза, откроешь, еще раз закроешь, еще раз откроешь, вот ты и в Суглобе.
Скажи, мальчик, а ты не чувствуешь воронку в самом слове Суглоб? Нет?
А не боишься, что эта воронка проглотит и сварит тебя, еще и до дна долететь не успеешь?
Вор’онок становится все больше. Уж как я их чувствовала всю жизнь, и опасалась, и стороной обходила, а все же попалась.
Что ты так смотришь на меня? Да-да-да. Я уже сварена. Вкрутую. Да что я тебе рассказываю? Ты и сам все видишь.
Не веришь? А ты послушай. Вот, к примеру, лютая зима. Какие неприятности несет в себе лютая зима? Да, в сущности, никаких. Холодно, но всегда можно одеться потеплее – оделся как следует, и холода уже нет, как будто и не было никогда, как будто и не бывает его вовсе. Скользко, но всегда можно подобрать обувь с такой подошвой, что гололед нипочем. Кажется, никаких особенных сложностей. Но…
Но что, прости, делать с этими крохотными как яблочные зернышки малютками, что снуют туда – обратно. С санками или без санок?
Ты видел их? обращал внимание на них?
Ты не видел их. Не обращал внимания, не хотел. Да и молод еще.
И не спорь, ты очень молод. Сам недавно таким малюткой был.
Был такой малюткой? был? Скажи по совести.
А санки у тебя были? Были, куда же без санок зимой.
А вообще не всякий их заметит малюток тех. Не хотят замечать. Не нужны они никому.
Как страшно. Малютки никому не нужны. В кои-то веки?
Ты пока не поймешь. Молод еще. И не спорь
Не представляешь, как быстро они мчатся, эти маленькие скороходы. Пусть его снуют, но ведь они просвистывают прямо сквозь тебя, прямо сквозь тело, и не важно, как ты одет. Хоть платками обвяжись.
Я люблю платками обвязаться. Кочан капусты, ни дать, не взять.
Хоть тулуп одень. Насквозь. Навылет. Да.
А эти парочки молодые? Парочки, парочки. Видел их? Еще недавно были горячими, как пирожки, любо-дорого посмотреть.
Любовь, гадство. Против любви не попрешь. Уж это ты запомни.
И не сопротивляйся. Любовь, мальчик – это приговор. Свыше.
Ты еще не влюблялся? Вижу, что не влюблялся. Ничего, ничего, подцепишь эту заразу. Все болеют, рано или поздно. Но это такая хорошая болезнь. Ты ее не бойся.
Главное не вздумай вешаться или вены резать. Не вздумай, а то знаешь, мода такая пошла. Мода у них. Повесишься – поплачут, и забудут. Уже через год забудут.
Нет, помнить будут, конечно, но не так, как положено.
Фотографией станешь. Был человеком, а стал фотог�
