лучевой кости и локтевой кости, соединяющих кисть руки с локтевым суставом.
Когда рука хрустнула, парень упал на правое плечо. Потом он завалился на левый бок и, подтягивая левой рукой сломанную правую руку, начал выть и стонать, медленно катаясь по полу, не в силах больше подняться. Пальцы правой руки разжать он уже не мог, поэтому кастет так и остался висеть у него в полузажатых пальцах. Кроме страданий, его изуродованная морда выражала некоторую тоску, а также удивление и растерянную досаду.
Поглядывая в глаза этой капитанше и кривя рот уже от злобы, он думал о том, как это так произошло? Впервые в его жизни в его «наездах» и насилиях над любыми гражданами эта девка в военной форме не испугалась, не обмякла безвольно от животного страха, как это происходило с мальчиками и девочками, с парнями и с девушками, с мужчинами и с женщинами, со старухами и со стариками, которых он с друзьями и один грабил или вымогал у них деньги и вещи, а к тому же осмелилась ударить «Серого» на площади, которого даже все уголовники боятся за его злобную, страшную морду, наглые выходки и огромный вид. И здесь не зажалась безвольно, как лоханка, как обычно все, а дёрнулась вниз и даже сделала ему подножку, и подбросила его ноги вверх, отчего он упал и разбил себе нос и всю свою рожу.
В полной степени осознав, наконец, всё, что именно с ним произошло, он со злобной досадой начал размышлять:
«На х…я я, долбо… б, пошёл за этой сукой? Теперь точно я попал, правильнее – упал, как х…й в рукомойник. Точно теперь загремлю на срок, да и не на малый. „Серый“ явно бы меня не сдал ментам. А теперь, вот, дятел, заполучи скандал».
Сказав это всё себе, он посмотрел на кастет и подумал, почему это он не может разжать пальцы и откинуть кастет в сторону, чтобы потом сказать, что это не его кастет? Почему его знобит, и холодная, непрекращающаяся дрожь трясёт всё его тело? И почему его кулак с кастетом, лежит неестественно рядом с локтевым суставом, почему-то согнутым в другую сторону, а рукав чуть ниже локтевого сустава изогнут острым углом и промок от крови?
Капитан Колдомасова холодно смотрела на окровавленного, ворочающегося, заслуженно пострадавшего «скота», как она определила для себя его социальный статус, и, поняв, что он уползти никуда не сможет, склонилась над ним, чтобы его обыскать.
«Дёрнешься, скотина, проломлю рот», – безразличным тоном сказала она ему, ощупывая всё его туловище, карманы, пояс, руки и ноги, чтобы убедиться в отсутствии у него пистолета.
Пистолета у «скота» не было. Тогда капитан Колдомасова выпрямилась, и чтобы этот «скот», валяющийся уже как бы беззаботно на полу, как она подумала о причине его горизонтального расположения на левом боку здесь, не передумал, не поднялся бы и за ней больше не ходил хотя бы здесь, по камере хранения, и не смог, если всё-таки передумает, её быстро найти или хорошо разглядеть со своим сокращённым или повреждённым,
