на пути к Белорусскому вокзалу. На полу – крылатый муравей. Приходит мысль сначала вяло, как бы пробуя, а затем как вспышка: вот-вот во Вселенной произойдет катастрофа, и прервётся тщательно выстраиваемая веточка длиною в миллиарды лет, и не будет слышен даже слабый рокот Грома Небесного.
На протяжении всей Истории наши предки боролись и выжили в большом Мире, чтобы у каждого из нас был свой первый, уникальный нематериальный маленький мир, соединяющий на старте три поколения. Мир, где всё по-настоящему: и любовь, и радость, и горе, и преданность, и доброта.
Миров множество, и когда исчезает один из них, а с ним память о том, первом, другие этого не заметят. Но можно сделать так, чтобы он не исчез бесследно и сохранился в твоих младших мирах. Для этого есть слово – оно сохранит.
Один близкий мне человек говорит, оглянись, можешь не успеть. Успел и смог рассказать обо всем, что увидел.
1. Победители
Части 252-й стрелковой дивизии сходу форсировали Мораву. Чехия, утро 5-го мая 1945-го года. Впереди – Прага, позади – освобожденный Брно. Дорога ведет на запад к возвышенности, поросшей лесом. На её ровное полотно с веками запрессованным в него булыжником отбрасывают пятнистую тень кроны растущих по обочинам деревьев. Вдоль – аккуратные, вычищенные кюветы. По европейским стандартам – обычная сельская дорога, по российским меркам – парковая аллея. По ней растянулась на марше колонна нашей пехоты, больше похожая на поток беженцев: кто на велосипеде, кто на телеге или бричке, кто на машине, большинство – пешком. Голоса, урчание моторов, шумно, звонко.
В колонне, привычно отмеряя фронтовые километры, оставив за плечами донские степи, Курскую дугу, Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию и Словакию, шёл в запыленных сапогах от Западного фронта и Сталинграда недоучившийся студент-художник Алексей, советский офицер, лейтенант, родом из крестьян Рязанской губернии, сын русского солдата, год призыва 1922-й. Да, именно. Тот самый год, из которого до Победы посчастливилось дойти всего лишь двум-трём парням из каждой сотни.
У подошвы возвышенности колонну встретил немецкий танковый заслон. Четыре «пантеры» выкатили из леса, издалека начали стрелять. Немцам нужно было хотя бы на чуть-чуть приостановить русских, чтобы основные силы могли оторваться и уйти к американцам, с которыми за нашей спиной был заключен мир. Наша пехота устремилась с дороги в поле, не принимая боя без поддержки артиллерии. Алексею всё было ясно: танки задачу выполнили, сейчас развернутся и уйдут – обычная тактика преследуемого врага. Он спокойно спрыгнул в кювет, прилёг, утрамбовал на скате тёплую влажную землю, начал что-то вычерчивать. Танки стреляли через дорогу по пехоте, бегущей по полю, один снаряд попал позади в ствол дерева у обочины и разорвался. Стена горячего воздуха жёстко ударила сзади, вдавила в землю, осколок пробил околыш фуражки, вонзился в левый висок. Алексей потерял сознание. Это был его последний бой…
До войны Вера училась в Педагогическом институте в Аккермане, что стоит на берегу Днестровского лимана напротив старинной крепости. Когда она с подругами примчалась в военкомат и записалась добровольцем в Красную Армию, той страшной войне было всего-то несколько часов отроду, а ей – только восемнадцать.
Направили девчонок в зенитную часть. И выпало на их долю участвовать в обороне Одессы, отступать на Крымский фронт, защищать небо Севастополя, затем – трагическая эвакуация в Геленджик, ранение Веры, госпиталь. Но она вернулась в Севастополь в мае 44-го с частями 2-й Гвардейской Армии и видела на Графской пристани неубранные тела врага в чёрных мундирах.
Окончание войны Вера встретила старшиной медслужбы 141-го хирургического подвижного полевого госпиталя в Чехословакии, в поселке Насвад. Так дописано к коротким посланиям на сохранившихся фотографиях. Соотечественники, приняв название на слух, могли его исказить. Скорее, то был Нави-Сади: находится он в середине отрезка Будапешт-Брно, на траверзе – Братислава.
В День Победы, когда вокруг все грохотало и пело, из палаты одного героя вышел слегка захмелевшим свободный медперсонал госпиталя. В проходе появились носилки с новым раненым, Вера их задела, они упали. На носилках был Алексей. Вера, чувствуя вину, пришла к нему в палату раз, другой. Он долго оставался на поле боя без оказания медицинской помощи, и подобрали его санитары другой дивизии. Вера дала ему свою кровь, стала выхаживать. Весна, войне – конец, и в их сердцах проснулась любовь.
Когда стало известно, что госпиталь должен был выехать на Дальний Восток, Алексей «похитил» Веру.
В январе 46-го в советской Дипломатической Миссии в Будапеште они зарегистрировали свой брак и прожили в этом городе до середины 47-го. Первое время Алексей был комендантом парома, курсировавшего через Дунай, Вера – где-то медсестрой. Жили неплохо. На спички, соль, мыло, сахар в мало пострадавшей и обеспеченной продуктами Венгрии можно было выменять всё, что угодно. Яичница из тридцати яиц на завтрак, жирный жареный гусь на обед – такое стало привычным.
