врата Родины закрыты врагом,Врата мы разрушим,
Проломим любую стену
И пройдем сквозь пробитые стены.
Слабым и малым
Мы откроем врата Родины.
Для малого и для старого
Мы стоим здесь как щит.
Не плачь, не грусти —
Обопрись на мою руку.
Придет час мести и расплаты
Тому, кто закрыл эти врата.
Слабым и малым
Мы откроем врата Родины,
Для малого и для старого
Мы стоим здесь как щит[7].
Еще через два часа над поселком появились самолеты с египетскими опознавательными знаками и приступили к бомбежке. Особых повреждений они не нанесли, но праздник закончился. Вторжение состоялось. Мы еще успели плотно пообедать: все равно продукты на продажу не вывезти, и не пропадать же добру, – и слегка поскучать в ожидании дальнейшего, пока на окружающих холмах не появились египтяне в сопровождении вооруженной толпы местных арабов. Они не делали попыток напасть, а просто окружили весь район и изредка стреляли – больше для собственного удовольствия, чем по цели. Причина стала понятна позже.
В нескольких километрах от нас, возле Гадида, начался грохот пушек. Люди молча смотрели в ту сторону и, переглядываясь, расходились по местам. Даже от нас были видны следы разрывов и пламя над зданиями.
Все прекрасно понимали, что и наша очередь не за горами. Стреляли до вечера, и утром все это возобновилось. Попытки разведки ничего не давали: все кругом плотно обложили. Постоянно подходили все новые отряды.
Нас еще дважды бомбили, спалив попутно все деревянные постройки, еще не разобранные на укрепления, и уничтожив хлев. Скот вырвался из стойл и загонов – кони, мулы, стадо овец, коровы, бычки – более сотни голов. Животные метались по поселку, некоторые были ранены или обожжены. Большинство пришлось потом добить. Курятник тоже пропал, накрытый бомбой, зато мяса было вдоволь. Даже места для хранения не хватало. Множество туш валялось кругом, но рисковать, стаскивая их в кучу, не стоило: арабы продолжали регулярно стрелять, и по территории мы передвигались только ползком или по вырытым заранее траншеям.
– Вставайте, – похлопал меня по плечу Моше.
Я сел, протирая глаза. По-прежнему ночь. Глянул на часы. Всего час с небольшим и удалось подремать.
– Что случилось? – спрашиваю, настороженно прислушиваясь. Вроде все тихо. Даже севернее не стреляют.
– Пришел человек с Гадида. Их больше нет.
Я шел, раздвигая собравшихся по траншее. Он был маленький и страшно грязный. На ноге окровавленная повязка. Голова дергается, как при контузии, взгляд беспокойно бегает по лицам. При моем появлении попытался подняться с земли.
– Не вставай, – придержав его, сказал. – Как тебя зовут?
– Мотке.
– Рассказывай, –
«Меж границ». Слова Хаима Хефера (подстрочный перевод).
