и каждый из нас, конечно же, старался облегчить себе жизнь, что само по себе, естественно, не стыдно. Другое дело, что это не должно было происходить за счёт других. «Каждый умирает в одиночку», гласит спецназовская мудрость, но святая обязанность ближнего – помочь другу выжить. Можно было обладать целым букетом отрицательных качеств, таких как, например, хамство, распутство, пьянство, жадность, жестокость и тому подобное, но если ты был надежным и на тебя можно было положиться в критической ситуации – прощалось всё.
Вторая потеря случилась этим же летом. Заместитель начальника штаба майор Бухер уехал в командировку в Читу и там погиб. Его убили при невыясненных обстоятельствах.
В начале июня, а точнее шестого числа, начались прыжки. В училище в Рязани это происходило размеренно, чётко и, главное, планово. После подъёма в 2.30 ночи бегом мчались на склад для получения и погрузки парашютов, затем завтрак, а после завтрака у главных ворот нас уже ждала колонна машин. Рассвет мы встречали на аэродроме «подскока» в Дягилеве. После обеда курсанты, как правило, уже сидели на самоподготовке.
Здесь, в бригаде, всё происходило несколько иначе. Подъём был также глубокой ночью, и к утру подразделения уже находились либо в долине Алакой – ещё называемой «кузнечик», – либо в гарнизоне Степь на военном аэродроме. В первом случае прыжки совершались с самолёта АН-2, во втором – с военно-транспортного Ан-12. Маленький «кукурузник» взлетал и садился прямо здесь, на поле, поэтому офицеру не представляло труда совершить два парашютных прыжка в день. А вот если взлёт происходил со Степи, это практически сделать было невозможно. Однажды, а именно 16 июля, мне удалось это сделать. Я и сам не помню, как это могло получиться, но запись в книжке учёта прыжков совершенно точно об этом сообщает, даже спустя три десятка лет.
Авиатехника выделялась бригаде на короткий, строго ограниченный срок, а погода в Забайкалье, в смысле подходящих условий для прыжков, не баловала. Частенько, прибыв на аэродром, могли целый день прождать, когда ветер утихнет, и ни с чем возвратиться в часть. Но во сколько бы не заканчивались прыжки, следующим утром подразделения вновь должны были находиться в полной готовности, поэтому сразу после приземления начиналась укладка парашютов. День путался с ночью, спали урывками по 10–30 минут при любой возможности. Долгое ожидание взлёта было счастливым моментом для отдыха. Спали в самолёте до самого момента его покидания, и только рёв сирены подбрасывал с места. В этой круговерти июнь пролетел мгновенно.
Июль мне запомнился тем, что я умудрился отслужить 17 нарядов в должности начальника караула. Однажды в первой половине месяца я в очередной раз заступил на дежурство, а на следующий день в части отрабатывалась учебная тревога, где я по боевому расчёту должен был принять посты под охрану Пришлось сменить самого себя. Около суток бригада занималась отработкой выхода на запасной пункт дислокации. После окончания меня должны были поменять,
