домино Вселенной безмолвно горели звезды. Пространство, грандиозное и щемяще прекрасное, пробуждало в душе самые высокие чувства и в то же время ужасало неизрекаемыми размерами и вечным молчанием.
– Нет ничего прекраснее картины звёздного неба, – объявил Ольгерт с наигранным пафосом.
Шеф медленно вернулся в исходное положение и вновь изучающе воззрился на подчинённого. Он совершенно спокойно восседал спиной к окну. Говорят, человек инстинктивно старается расположиться в помещении так, чтобы видеть дверь. Ну а если у него с одной стороны дверь, а с другой – сама Вселенная? Нелегкий выбор, не правда ли? А вот Шеф, похоже, давно сделал его и сейчас показывал Вселенной спину.
– Нет ничего прекраснее нашей работы, – желчно усмехнулся он, протягивая полиартритные пальцы к сигаретнице. – Садись, чемпион среди ёрников, рекордсмен среди фигляров!
Ольгерт был некурящим и не одобрял курение. Разогнав ладонью канцерогенный туман, он спросил:
– Не понимаю, как можно восседать спиной к Вселенной?
На какое-то время Смершев перестал быть Шефом и превратился в обыкновенного человека – уставшего от жизни и вдобавок больного. В его мутноватых серых глазах промелькнуло нечто потустороннее. Полуприкрыв их отяжелевшими от груза ответственности и прожитых лет веждами, он продекламировал в пространство:
Всё бытие и сущее согласно
В великой, непрестанной тишине.
Смотри туда участно, безучастно, —
Мне всё равно – Вселенная во мне…
Ольгерт – не лыком шит – быстро нашёлся:
Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз…
Шеф приоткрыл глаза, приподнял брови и взглянул на фигляра с пробуждающимся интересом.
– Начинай вострить лыжи, – сказал он. – Завтра утром пойдёшь в научно-исследовательский институт химии европия, радиохимии и радиофизики – так называемый НИИХЕРАД.
– К высоколобым, что ли? – улыбнулся Ольгерт. – Рад ли я этому, Шеф?
– Ты хоть знаешь, что такое европий, дурачок?
– Конечно. Это распространяемый в европейских странах опиум для народа.
Шеф акцентированно раздавил в пепельнице длинный окурок, которому бы ещё тлеть и тлеть.
– Нет, нет и нет! Европий – химический элемент, наиболее редкий из группы лантанидов. Но ты прав: дурацкая аббревиатура НИИХЕРАД имеет весьма отдаленное отношение к тому, чем на самом деле занимаются вовсю химичащие там физики. Одного из химичащих зовут Григорий Михайлович Колобов – вот его-то ты и навестишь. Доктор неведомых нам наук Колобов предупреждён о твоем визите и готов к откровенному интервью. Он расскажет тебе о бывшем сотруднике НИИХЕРАД Адольфе Ивановиче Грязнове, несколько лет назад исчезнувшем из института и вообще с российского горизонта.
Твоя первая задача – найти и ликвидировать Грязнова, по слухам, продавшего ядерные секреты интернациональной группе террористов.
И вторая задача. Если у них на руках имеется ядерное устройство, ты должен будешь либо выкрасть его, либо обезвредить, либо уничтожить – по твоему усмотрению.
– На моё усмотрение я бы хоть сейчас свалил в отпуск, – откровенно поделился с Шефом Васильев своими несбыточными планами. – Маразм не оргазм – быстро не кончается.
Смершев лишь мрачно хохотнул.
– Когда-то у меня был любимый дядя по материнской линии. Он не уставал повторять: «Тебе надо хорошо кушать и быть тактичным мальчиком, Гарольд!»… Над нами нависла реальная угроза теракта с применением ядерного оружия. Мы должны предотвратить теракт во что бы то ни стало. Ты должен его предотвратить. Выполнишь задание – прощу тебе любые бестактности по отношению к террористам и даже по отношению ко мне. Полагаю, последнее станет для тебя мощнейшим стимулом.
– Ох и нравится мне такая работёнка! Я счастлив ощущать кровное родство с миллионами двуногих тварей, пахающих не за кое-как отмытые рубли, а за чистый интерес, не замутнённый фантомами золотого тельца.
– А я безмерно счастлив за тебя, – свинячьим способом отбрил Васильева Смершев. – После того как проинтервьюируешь Колобова, отправишься в подземелье к Лаврентьеву. Он тебе «откинет мозги на «дуршлаг»… Не кривись, не кривись! Знаю, технология не доведена до ума, но надо же кому-то и когда-то начинать! Сия дырчатая чаша тебя не минует – выцедишь её до дна.
– Человеческая личность есть невоспроизводимый и неповторимый феномен, – улыбнулся Ольгерт. – Особенно моя.
На арго Исполнителей «откинуть мозги на «дуршлаг» означало переписать с головного мозга некоторое количество скопившейся там информации. Полное сканирование человеческой
