а русская поэзия ещё и верлибр как следует не распробовала. Дело в том, что и как пишется.
* * *
Шапито прикрыл нас брезентовой ладошкой
и радостно смеётся
как беззаботный ребёнок
* * *
Домовит и доволен
варю крахмал
обклеить стены мечтами
* * *
Сентябрьский тополь
приподнявшееся к небу жёлтое озеро
плоскими каплями стекает на землю
Хокку
Снежные хлопья…
Я думал моя печаль
невдомёк небу
* * *
С наших чаш улетели драконы
вино потеряло аромат
и не нам восхищаться опавшими лепестками
Странный жанр. Я всегда был пристрастен к канонам, а здесь единственный заметный канон – само наличие трёх строк. Восточные каноны остались на Востоке, а новые – дело долгого времени. Пока же эта форма выглядит достаточно произвольной.
Трудно даже объяснить, почему это нужно считать стихами. Легче всего сослаться на японцев, но лишь самую малость трёхстиший можно уподобить хокку, да и то весьма условно. И всё-таки это тоже стихи, со своей особой внутренней органикой. Сужу отчасти и по тому, как долго не удаётся иногда довести трёхстишие до окончательного вида. Наиболее удачные из них – просто наиболее точные.
Этот жанр способен на многое. Способен тонко уловить настроение, кристаллизовать мысль, вылепить фантастический образ. Способен раскрыть привычное слово до непривычной глубины, наделить жизнью воспоминание, отозваться на поразившую строку и сохранить её в ином обличье. Всё это происходит на столь малом информационном пространстве, что точность и ёмкость звучания станоятся просто необходимы.
* * *
Какое прекрасное утро – сказал сосед
только жаль что хрустит снег
не подойдёшь к зайцу на верный выстрел
* * *
Пытаясь понять прошлое
со слезами ломаю голову
над задачником по истории
* * *
Возраст подленько подменяет
горячее тёплым, холодное прохладным
радость удовольствием, горе печалью
* * *
Это стенд для испытания философией
объяснял сотрудник патентного бюро:
любовь, зубная боль, коммунальная квартира
Трамвай
Пресловутым сельдям
лучше в их бочке
ни локтей ни портфелей
Активное «трёхстихотворчество» началось у меня в 1972 году. В том памятном, «осевом» году моей жизни, когда мы встретились и с моей Машенькой, и с Каптеревыми, когда появился на свет Саша…
На следующий год я сделал первый чистовой сборник «Трёхпалые уродцы» – в виде целого трёхтомничка, имеющего совсем маленький формат, но зато с расположением по трёхстишию на странице (лучше для восприятия). Ещё через год появился такой же (только уже однотомный) сборничек «И тогда».
