подвал – помещение, освещённое скудно, но менестрель всё равно зажмурился. Веки так и слипались от страха что-либо разглядеть в этом средоточии членовредительной жути.
Но глаза закрыть – не фокус. Акарч не догадался перестать дышать. И в ноздри его так и ударили тошнотворные запахи крови и бальзамов.
Здесь пытают. И живых, и мёртвых. Ну, живых-то ладно, но мёртвых за что? Нас-то – верных, добрых, искренних?
Мёртвых пытают зря. Владыке Смерти даже подозревать их в чём-либо – наверное, неудобно. Уж они-то доказали преданность его делу самым дорогим, что имели: и деньги немалые, и жизнь свою молодую – всё принесли на алтарь посмертия.
Но Инквизиция – не сам Владыка, милосердия у неё поменьше. А палачи при ней – так и вовсе другое дело. Их, конечно, тоже можно понять. Палачам надо выслужиться, а как же это сделать, если никого не пытать? И если находишься ты в мертвецком Запорожье, где живых людей более не сыскать, что тебе остаётся, как не брать в работу мертвяков?
Акарч заметил, что и рад был бы оправдать мастера Удухта, если бы только жребий пострадать не выпал на его собственную драгоценную шкуру.
Усилием воли менестрель заставил себя приоткрыть глаза. Да, освещение так себе, но видно неплохо. Свет обеспечивают несколько вечных магических свечей в трёх канделябрах по углам, а также – в чётвёртом углу – раскочегаренная жаровня.
Правда, менестрель по-прежнему видел не всё. Он просто не мог заставить себя в некоторых направлениях посмотреть. Оттого пространство пыточного подвала выглядело каким-то фрагментарным. Тут не вижу, тут вижу, тут не вижу опять. Видно проходы между столами, стены из грубо обработанного серого камня. А не видно, где здесь пытают и чем именно.
Самого мастера Удухта несчастный арестант тоже не сразу заметил, а надо бы иначе. Ведь если палач обидится пренебрежительному поведению жертвы, то такая его обида ей ничего хорошего не сулит.
– Вы делаете вид, что меня не видите. Почему? – слова палача надёжно таили обиду, но несли явную угрозу – жуткую, парализующую.
– Простите, я не нарочно… – выдавил Акарч.
А чего удивляться? По сравнению со здоровяком Дабом мастер-палач выглядел не так уж и представительно, да и парадный алый фартук сменил на затрапезный – серо-бурый, в разводах.
Поводов заметить Удухта вовремя, конечно было тоже предостаточно. Стоял он прямо посреди пыточного подвала, по хозяйски расставив ноги – это раз. Был довольно-таки рослым – это два. В третьих, тоже невольно запоминающаяся часть тела – крупная яйцевидная голова, большую часть коей составляет лицо с глубокими провалами для глаз и рта – словно топором вытесанное. Туповатое же выражение на лице – намеренную невыразительную маску – легко разоблачали свирепые молнии взглядов, что сверкали из-под бровей. В точности таким Акарч и представлял себе «взгляд убийцы» – о котором сам же упомянул в добром десятке авторских баллад.
– Не нарочно? – поехавшие вверх дуги бровей Удухта, должно быть, означали крайнее изумление.
