style="font-size:15px;"> – Сядьте глубже! – приказал мастер Удухт. – Даб, приступай.
Подмастерье разложил Акарча на пыточном столе, деловито продел конечности в заговорённые петли по углам и расположился у изголовья.
Когда менестрель был уже хорошо закреплён, подключился и мастер-палач. Он провел пальцем в остром железном напёрстке по коже чуть ниже ключицы, резко надавил, определяя чувствительность. Напёрсток заострённым навершием проник под кожу, в месте прокола выступили зелёные капли бальзама. Затем Удухт рывком переместил палец, обезобразив грудь артиста глубокой зеленеющей бороздой. Акарч на всякий случай охнул, хотя боли никакой не почувствовал.
– Болевая чувствительность отсутствует, – констатировал палач.
– Демон притворяется, учитель? – спросил подмастерье.
– Демон всегда притворяется, – важно сообщил мастер.
– Я больше не буду, – пообещал Акарч.
Ему посоветовали помолчать.
– Но, может, меня бесполезно пытать, если я всё равно не чувствую боли?
– А страх? – поинтересовался палач. – Его-то чувствуете?
– Да, – выдавил Акарч осторожное признание.
– Следовательно, вы не безнадёжны! – мастер Удухт говорил, а сам, не останавливаясь, полосовал грудь менестреля всё новыми глубокими царапинами. Из них уже складывался какой-то замысловатый узор. Антидемонический, надо полагать.
Насчёт страха – вот это мастер верно подметил. Глядя на лохмотья, в которые превращается кожный покров груди, менестрель содрогался от ужаса перед бренностью якобы неуязвимого посмертного тела, которое, как прежде казалось, обеспечивало сносные возможности длиться твоему существованию всё дальше, и дальше, и так до полного счастья.
От страха за тело – за самую важную свою собственность – Акарч всё время экзекуции был близок к обмороку. Чуть что – терял нить мучительных событий. Потом возвращался, со скорбью наблюдая свежие раны. То, что нанесены они не ему лично, а злобному демону, утешало слабо.
Потом его отвязали от пыточного стола. Неужели всё?
– …Даб! Подведи пациента к стене.
Нет, не всё. Ещё есть аттракцион. Обычная каменная стена, без каких-либо приспособлений. Что в ней такого, что менестрелю нужно сюда подойти? Ах да, с потолочной балки – в аккурате перед стеной – свисают какие-то цепи.
Подмастерье покрутил ворот, цепи спустились к Акарчу. Завершались они верёвочными петлями для рук, для ног, для туловища. Верёвки мерцали в полумраке – сразу видно, наговорены, такие только некроманты распутывают.
Но Даб, не задумываясь, закрепил и подвесил горемычного менестреля:
– Готово.
Удухт вдруг резко повернулся к Акарчу, сгрёб в охапку завидную многим менестрелеву гриву, вздёрнул вверх его голову – и резким движением впечатал носом в каменную стену – только цепи скрипнули. Откинул голову, отошёл, любуясь эффектом. Из носу менестреля тонкими
