хотя его и ужаснула мысль, что придется вести раскопки с такими помощниками. Он тревожился о государстве Израиль. Как нация сможет обрести силу, опираясь на таких людей? – спрашивал он себя. Но он знал, и это глубоко врезалось ему в душу: мой прапрадед должен был выглядеть так же, когда он, полуголодный, прибыл из Ирландии. Куллинейн подумал о худющих итальянцах, прибывающих в Нью-Йорк, и о китайцах, приплывших в Сан-Франциско. И вдруг понял, что Израиль строит страну из такого же материала, что и Америка, и у него внезапно закружилась голова. Почему же эти люди в поисках нового дома выбирают Израиль, а не Америку? Где дала сбой американская мечта? И он увидел, что Израиль прав, он вбирает в себя людей – любых людей, – как делала когда-то Америка, в надежде на то, чтобы через пятьдесят лет блестящие новые идеи пришли в мир из Израиля, не из уже усталой Америки.
Тем не менее он с удивлением обнаружил, что ровно половина из двадцати четырех обещанных ему людей – это Юсуф Охана и его семья из Марокко. Юсуфу на первый взгляд было семьдесят. У него было три жены, старшая примерно его возраста, другим исполнилось сорок и двадцать лет. Младшая была беременна. У старших жен было восемь детей. Когда Юсуф – высокий худой человек в грязных одеждах и тюрбане – делал малейшее движение, то казалось, что началась пыльная буря. Ему повиновались беспрекословно. Еврей из маленького городка около Атласских гор, он жил по законам патриархов, как будто во времена Ветхого Завета. Табари поприветствовал его на смеси французского и арабского и объяснил, что он и его семья будут работать на доктора Куллинейна до тех пор, пока люди из кибуца не найдут для него постоянное жилье и работу. Юсуф кивнул и, обведя широким жестом свою семью, сказал, что он проследит, чтобы они хорошо работали. Правда, Куллинейн заметил, что он и его первая жена почти ничего не видят. Ну и какой от них будет толк? – подумал он.
Остальные двенадцать были выходцами из разных стран. Когда все разместились в специальном автобусе, который должен был доставить их в Макор, человек из Еврейского агентства раздал всем пакеты с едой, бумаги, дающие право на жительство в Израиле, страховку по безработице на год, деньги на проживание, медицинскую страховку, а также целлофановые пакеты со сладостями для детей, потом громко сказал на арабском:
– Теперь вы граждане Израиля. И можете голосовать и критиковать правительство, – а затем поклонился и покинул автобус.
В этот день Куллинейн засиделся допоздна, разговаривая с Элиавом.
– Мы примем любого еврея из любой страны мира вне зависимости от состояния его здоровья, – сказал Элиав.
– Мы сделали это, – заметил Куллинейн, – и создали великую нацию.
– Критики жалуются, что среди вновь прибывших есть старики, такие как Юсуф и его старшая жена или три женщины из Болгарии… Они говорят, что от них мало проку. Но я всегда утверждаю…
– Элиав активно помогал формировать политику, – с гордостью объяснила Веред.
– Я рассматриваю полезность
