пела вроде бы Алена Апина.
На лестнице Максимычу никто из подчиненных ( подчиненных в рамках мирской профессии ) не встретился, и это было кстати, поскольку на обычный служебный церемониал не имелось никакого желания. Откуда в обсакраленный мир просочилась информация о стычке Максимыча с Передерием?
Угрюмо отмерив шагами несколько колен коридора, Максимыч толкнул дверь рекламного отдела своей фирмы. Его ждали. Все, кому положено – кому положено по уровню «Пятница, 13-е». Остальные сотрудники ИСАЯ имели право появляться на площадке «Литейный» только по сигналам «Хеллоуин» или, не приведи Господи, «Армагеддон».
Петя, закинув ногу на ногу, сидел на стуле возле встроенного шкафа с верхней одеждой и пририсовывал будденовские усы гремлину с обложки пульп-ужастика. Увидев Максимыча, сел прямо. Книжку отложил – типа чужая. Павел Капустин, оттеснив кактус, занимал подоконник. Кактусу не повезло вдвойне, потому что пепел с беломорины стряхивался в его горшок. Илья – по совместительству начальник рекламного отдела – сидел за компьютером и с остервенением, гораздо злее чем обычно, отстреливал монстров, отключив звук.
– Максимыч, – он вырубил игру, острый нос нацелился на вошедшего. – Когда ты уже себе нормальную кепку купишь?
– А я тебе сколько раз говорил, сотри стрелялки из компьютера. В фирме не осталось ни одного сотрудника, который мне на тебя бы не настучал. Дисциплину разлагаешь, – в меру грозно приструнил начальник бойца и положил кепку на стол. Получившему за человеческие слабости прозвище «Хомяк» Павлу тоже досталось: – А ты какого лешего «Беломор» садишь? – ворчание как раз было обычное, чтобы верные бойцы хоть чуть-чуть расслабились. Максимыч прошел к встроенному шкафу и доверил тому плащ без одной пуговицы. Подергал дверцы на себя, от себя. Нет, вроде не скрипят.
– Да я что? – пожал плечами Павел и ловко зашвырнул окурок в форточку. Но не обмануть нюх начальника. За показной бесшабашностью беспокойство. Как на ладони.
– Петруша, – кивнул Максимыч младшему. – Кофе сообрази. И не будем мешкать, начнем с тебя.
Паша и Илья переглянулись понимающе. Значит, впереди муторное и тягучее, как песня чукчи, совещание. Горькую пилюлю командир отложил на десерт. Петя отодвинул стул, воткнул в низко прилепившуюся розетку кофейник и стал, не разгибаясь, выставлять из тумбы на стол одну за другой четыре чашки, банку «Нескафе», картонный громко шуршащий пакет сахара, ложки. Стажер уже полчаса выстраивал фразу с просьбой вернуть перехваченную неделю назад «на денек» сторублевку. И не смог эту фразу озвучить. Застеснялся:
– Ну, короче, мне соседка приснилась, – сказал он в нутро тумбы, откуда почему-то пахло морскими водорослями. Молодой тоже робко надеялся, что сегодня обычный ритуал будет опущен. Ан, вышло по другому.
– Сколько лет? – оживившись, завозился на подоконнике Капустин. Его простоватая, бугристая и мятая, словно герой усердно гробит печень и ночует в разных комнатах общежития ткацкой фабрики «Возрождение»,
