Декларация же была опубликована в ней лишь 10 февраля. Если же Шершеневичу и в самом деле пришлось в срочном порядке за ночь «отстукать» декларацию, чтобы успеть сдать ее в редакцию для опубликования, значит, с полной уверенностью можно говорить, что Есенин познакомился с Мариенгофом не в августе 1918 года, как настойчиво утверждал последний, а в январе 1919 года.
Судя по словам самого же Мариенгофа, который привез в Москву полный фибровый чемодан и мешок с «Исходом», этот альманах был издан за средства авторов. И хотя мнимый барон утверждает, что, «вынув из чемодана авторский экземпляр на веленевой бумаге, я протянул его Бобу», верить этому нельзя. Авторские экземпляры в таком количестве издательствами не выдаются. В мешки и чемоданы можно грузить только изданное за свои деньги.
Но главный аспект лжи заключается в другом. Мариенгоф во всех своих «бессмертных романах» старался (как некоторые его адвокаты и сейчас!) показать свою главенствующую роль в создании имажинизма. Начиная от идеи и кончая основой теории. Не говоря о воплощении «каталога образов» в жизнь. Без тени смущения он заявляет о том, что имажинистом стал еще в Пензе, а изданный в 1918 году вместе с Иваном Старцевым «Исход», стал первым в России имажинистским сборником.
В таком случае как можно неумелую стряпню Мариенгофа из этого альманашка, к которой он и сам потом относился с иронией, считать первой имажинистской, если Шершеневич имел к тому времени два официально изданных сборника стихов, а Есенин – три! Кроме того, ни в «Исходе», ни в книгах Вадима и Сергея слово «имажинизм» не употреблялось. Оно еще и не было придумано. Но Шершеневич двумя годами раньше в своей книге «Зеленая улица» называл себя «имажионистом». А слово «имажинист» появилось только в декларации, «отстукать» которую за ночь на машинке Есенин поручил не Мариенгофу, а Шершеневичу. При живом-то «основоположнике» из Пензы! Невероятно!
Скрыть этот факт Мариенгоф не может и поэтому объясняет ситуацию, выгораживая себя. Мол, Есенин принял такое решение лишь потому, что Вадим работал в газете и умеет печатать на машинке. Никто из других будущих имажинистов такой способностью не обладал.
Впрочем, никто даже из самих имажинистов главным теоретиком своей «школы» Мариенгофа не считал. Его «авторитет» держался только на более близкой дружбе с Есениным и на руководстве журналом «Гостиница для путешествующих в прекрасном», которое поручил ему Есенин накануне своего заграничного путешествия в 1922 году.
Убедиться в этом можно, прочитав программную статью «романиста» с позерским названием «Не передовица» и теоретические изыски под заголовком «Корова и оранжерея» в первом номере имажинистского журнала, который вышел в ноябре 1922 года. В них сплошная окололитературная болтовня, а слово «имажинизм» даже не упоминается. Абсолютно такую же характеристику можно дать и словоблудию Мариенгофа, опубликованному во втором номере журнала под названием «Почти декларация». Лишь одну только статью «Буян-остров»
