стадион, – потом просмотрел их в режиме «стоп-кадр» и с превеликим удовлетворением отметил, что ни один парик в мире не удержался бы при той мощной турбулентности, которую создают вертолетные лопасти. Волосы у старины Тони свои собственные, это certainement.[2]
Потому на счету каждый голос, и потому сегодня вечером после смены в ресторане я поеду в Эшби-де-ла-Зух. Когда я сказал Динару, что мне нужен отгул, он разразился гневной тирадой о том, как глупо давать черни право голоса.
– Если б я правил этой ё… страной, – заявил Дикар (не поднимается у меня рука, чтобы написать слово ё…), – то право голоса имели бы только мужчины старше сорока пяти, зарабатывающие больше семидесяти тысяч в год.
– Так вы не позволили бы голосовать женщинам? – уточнил я на всякий случай.
– Ни хрена не позволил бы! – разошелся он. – Они все чокнутые. Если у них нет предменструального синдрома, то они изводят себя гормональной терапией или страдают ВКТ.
Я заметил, что ВКТ означает «выглядывающая кромка трусов» и свойственна скорее мужчинам, но Дикар, как обычно, не внял доводу рассудка. Он принялся перечислять преступления и грехи своей отдельно проживающей жены Ким, а я удалился на кухню – стряпать луковую подливу для бифштекса в кляре.
Когда Дикар угомонился, я выглянул из кухни и уведомил:
– Мистер Дикар, шесть недель кряду я не имел ни единого дня для отдохновения.
– Как ты собираешься голосовать? – с вызовом спросил он.
Меня возмутила подобная бесцеремонность, но я все же ответил:
– За лейбористов.
– Тогда ни хрена выходных не получишь! – проорал он, свирепо толкнул высокий стакан под краник с ромом, после чего схватил наполовину полный (или наполовину пустой, в зависимости от типа вашей личности) стакан и от души приложился к нему, словно там плескалось молодое вино. – С какой стати мне терять ценного работника в один из самых напряженных дней в году и помогать этому педриле Блэру?
Дикар подпалил вонючую французскую сигарету и закашлялся. А я указал ему, что мистер Блэр вовсе не сексуальное меньшинство, а достойный отец троих детей. Дикар жутко загоготал и сжал ляжки (в стрессовых ситуациях он страдает недержанием). Потом подтащил меня к выходу и ткнул пальцем в вывеску магазина «Горячий Руль». Сам Руль копошился в витрине магазина, раскладывая на фаллическом постаменте кожаные трусы с заклепками.
– Моул, это магазин для пидоров, так? – прохрипел Дикар, дыша мне в лицо парами рома.
– Этот магазин специализируется на одежде и аксессуарах для мужчин, приверженцев альтернативного образа жизни, – согласился я.
– И что? Среди клиентов Руля нет счастливых женатиков? – спросил Дикар, театрально понижая голос.
Я ответил с немалой иронией:
– Значит, брак мистера Блэра – для отвода глаз, а его дети – это безделушки, зачатые на ложе цинизма, так что в один прекрасный день он обманом заставит голосовать за себя британский народ, потому что тот будет думать,
Несомненно (фр.).
