style="font-size:15px;"> – Наш Булдуков – бурдурукает… – к ним подошел Пшевжепанский.
Прошел паровоз: поворот колес, – красных.
– Вот вас господин адъютант подвезет: поработаете.
На путях запасных стали; ясно Велес-Непещевич весьма объяснял, что –
– короткие волны – убийственны; принцип открытия – наикратчайшие волны: орудия нынешние – чепуха, коли у волновой, новой пушки отверстие менее, чем у пипеточки, а район действия…
– Вы понимаете сами?
Под гулом войны мировой – гул иной: гул подпольный.
– Об этом – не крикнешь теперь: перекрадывать след к овладенью войной – вот что нужно!
И он – спохватился:
– Ну, – с богом!
По рельсам пошли.
Та же песенка – издали:
Брудер – канн ман? Я – ман канн!
Денежки немецкие!
Разбирайте балаган,
Руки молодецкие!
– Слышите?
– Слышу!
И – вышли.
– Лихач!
Елеонство
Вот домик оранжевый встал; желто-серая жескла трава; затусклило едва лиловато: с востока; вот – Дорогомиловский мост, самновейший ампир, где на серых столбах так отчетливо черный металл защербился рельефами: шлемов, мечей и щитов.
– Посмотрите: наш воин; когда-то парадную каску надев, при копье, при коне, на болота мазурские шел воевать с Рененкампфом; смотрите, – в картузике, выданном из интендантства, в шинелишке, спертой у трупа, он – тут!
Залынял: с табачишкой в кармане; и – с фигою; мобилизованный нюхает, что ему слопать.
– Их – столько, что кажется: фронт опустелым, что армия наша – мираж, то есть поле пустое.
– Сопрела в окопах.
А в поле сидели и кашу варили: волна беловатого газа бежала в овраге: недавно еще; вздрогнул:
– Скоро ли?
– Скоро.
Пан Ян Пшевжепанский, похлопывая по плечу Сослепецкого, стал занимать анекдотами:
– Вы называйте пан Яном меня: мы – товарищами.
Сослепецкий подумал:
– Не очень-то лестно.
И вот – горбосвёрт: угол белого дома открыл переулок, который ломал этот горб, точно руку, откинутую от плеча и составленную из домов, Сослепецкому очень знакомых: он – в каждом сидел почти: дом Четвеверова; антаблементы[29] лупились и блекли; подъезд – доска медная: Лев Леонидыч Лилетов. Карниз фриза[30] сизо-серизового, изощренно приподнятый морщью оливковых полуколонн межколонных, выглядывал из-за листвы желто-карей, срезаемой крышею синего домика – о трех окошках; и – с карточкою: «Жужеюпин». «Говядина Мылова» – вывеска. Арка ворот трехэтажного дома в распупринах, с черной литою решеткою: «Песарь, Помых, Древомазова, Франц Унзенпамп, Семимашкин, – доска с квартирантами. Грифельный, семиэтажный, балконами, с башнею, в северном стиле домина стеной бил по Шлепову, по переулку, темня –
