волн происходит смутный гул, который слышат те, кто подходит к морскому берегу».106
231
«Подобно лучу света, который состоит из целого пучка лучей, всякое чувство состоит из множества отдельных чувств, которые способствуют сообща созданию определённого желания в нашей душе и определённого действия в нашем теле. Немногие люди обладают призмой, способной разложить этот пучок чувств; поэтому часто человек считает себя одушевлённым или одним исключительным чувством или же не теми чувствами, которые в действительности его одушевляют. Вот причина стольких ошибок чувства и вот почему мы почти никогда не знаем истинных мотивов наших действий».107
232
«Конечно, конкретно различные стороны духовной жизни не существуют обособленно; живую душу нельзя разлагать на отдельные части и складывать из них, подобно механизму, – мы можем лишь мысленно выделять эти части искусственно изолирующим процессом абстракции».108
233
Наши представления о своих и вообще о человеческих чувствах могут быть достаточно произвольны – во всяком случае настолько, чтобы позволять воображению играть с образами чувств, собирая из наших переживаний самые разные понятия (впрочем, не по-игрушечному полезные). Тем не менее и в обыденном, и в научном, и в художественном мышлении существуют излюбленные образования, которые мы стараемся узнавать, стараемся называть одинаково – во имя межчеловеческой общности. Так возникают имена чувств: «дружба», «любовь», «вера»…
В принципе, нет ничего странного в том, чтобы свободно обращаться даже с обладающими реальной цельностью явлениями душевной жизни, измельчая их, укрупняя или по-новому сочетая друг с другом. Представление о стране только расширится от того, что мы присмотримся к составляющим её областям или, наоборот, к международным союзам, в которые она входит. Понятие о человеке не должно исказиться при переходе к понятию о человечестве или при изучении членов тела.
234
«Едина или множественна моя личность в данный момент? Если я назову её единой, поднимутся и запротестуют внутренние голоса ощущений, чувств, представлений, между которыми делится моя индивидуальность. Но если я делаю из неё ясную множественность, против этого, и с такою же силою, возмущается моё сознание; оно утверждает, что мои ощущения, мои чувства, мои мысли только абстракции, совершаемые мною над самим собой, и что каждое из моих состояний включает и все другие. Таким образом, я являюсь и множественным единством и единою множественностью, выражаясь языком интеллекта – что и необходимо, ибо только интеллект имеет язык, – но единство и множественность – это только снимки, полученные с моей личности разумом, направляющим на меня свои категории: я не вхожу ни в ту, ни в другую, ни в обе вместе, хотя обе, соединившись, могут дать приблизительное подражание той взаимной проникновенности и той непрерывности,
Лейбниц, Готфрид Вильгельм; 1646—1716; Германия; учёный, философ
Гельвеций, Клод Адриан; 1715—1771; Франция; философ
Франк, Семён Людвигович; 1877—1950; Россия, Франция; философ
