противоположны друг другу.
287
Любовь не лишает человека эгоизма. Она лишь увлекает эгоистичность в своём направлении – к тому, кого любишь.
«Любить – это находить в счастье другого своё собственное счастье».131
288
Глубокая любовь чаще всего сопровождается захватывающим дух балансированием – между тем, чтобы проникнуться жизневосприятием другого, и тем, чтобы суметь остаться собой.
Для женщины, может быть, существеннее первое. Для мужчины такое нарушение равновесия гораздо опаснее.
Порою нелегко решиться сохранить в тексте обновлённой книги некоторые фрагменты – те, что кажутся излишне самоуверенными, не имеющими под собой того опыта, которого не было у двадцатипятилетнего автора и которым располагает пятидесятилетний. Хочется снисходительно отодвинуть этого мальчишку и поговорить на затронутую тему совсем иначе, а то и заменить одну тему другой.
Когда фрагмент посвящён общему ориентированию во внутреннем мире, такого не происходит. Вопрос лишь в том, верно ли суждение, точно выражена ли мысль. Но когда речь идёт о «житейском», о конкретных реалиях нашей жизни, ярче ощущается возрастная окраска мировосприятия. И мне остаётся, не подменяя тот возраст этим, просто напомнить читателю о разнице между ними.
289
Важнее всего для чувства любви, чтобы оно было соразмерно с жизнью любящего – если и не самой своей длительностью, то своим продолжающимся участием в развитии сознания, своей невычеркнутостью из истории души, своим утихающим, может быть, но не замолкающим отзвуком.
290
О том, насколько сильно чувство к человеку, надёжнее судить не по высоте экстатических взлётов, а по глубине спадов – точнее, по их НЕглубине. Сильная любовь, как хороший мотор у самолёта, позволяет быстрее и легче выходить из пике.
291
Никаких гарантий на будущее у любви или даже для любви не существует, да и не нужны они, как не нужны про запас костыли тому, кто отправляется в горы, хотя там больше шансов сломать ногу. Любовь к человеку по-настоящему хороша только тогда, когда она вместе с тем и любовь к жизни, к её движению и переменчивости, а не почитание мумии застывшего в воображении чувства.
Верить словам, но не их формальному смыслу, верить душе так, как она сама себе верит… Верить сегодняшнему, не волоча его за шиворот в завтра.
Ещё раз замечаю здесь, как за одним и тем же словом скрываются настолько разные явления, что суждение может быть верным и неверным одновременно.
Здесь говорится о любви юношеской, природной, волнообразной, которая может нахлынуть и отхлынуть, может даже относиться то к одному человеку, то к другому. Может быть, даже точнее сказать о любви-влюблённости. И всё рассыпается, если попытаться отнести эти слова к любви зрелой, итоговой, собирающей всё, что есть в тебе воедино, решающей
Лейбниц, Готфрид Вильгельм; 1646—1716; Германия; учёный, философ
