все будет хорошо, – сам себе внушал симпатичный молодой человек в офицерской форме с погонами старшего лейтенанта на плечах.
И маялся он бедолага от неизвестности, и боялся. Нет, не за себя боялся, а за жену свою молодую, которая, может быть, именно в этот момент рожала их первенца. А он даже в больницу проводить ее не смог.
Когда с женой Светланой они обсуждали приближающиеся роды, он был убежден сам и уверял ее, что, в любом случае, ему дадут выходные, когда потребуется.
Но товарищ начштаба, старый холостяк, не имевший ни жены, ни детей, прочитав рапорт, ответил ему так:
– Ты знаешь, старший лейтенант, сколько в советской армии офицеров? А сколько из них женатых? А сколько из них детей имеют? – и не получив ответа, продолжил свою мысль, – так вот, если каждый офицер со своей женой рожать будет, то Родину, товарищ старший лейтенант, защищать некому будет. Не она первая, не она последняя. Сам понимаешь, все офицеры на учениях, заменить тебя некем. Машину дам, а сам в расположение части, шаго-о-м марш!
И, повинуясь отданному приказу, старший лейтенант Краснояров вскинул руку под козырек, четко бросил: «Есть!», повернулся через левое плечо и строевым шагом направился к выходу. Приказ есть приказ. В армии не принято пререкаться со старшим по званию. Именно в этот день выпало ему заступать в наряд дежурным по части.
Он помог ей сесть в военный газик, укутал одеялом ноги, и сказал водителю:
– Не гони, но и не тащись. Аккуратно езжай. Головой мне за них отвечаешь.
– Есть, товарищ старший лейтенант. Все будет в лучшем виде. Домчу, охнуть не успеет Светлана Валентиновна. Тут всего-то 20 километров до районной больницы, – бодро ответил рядовой Маслов и деликатно отвернулся, давая им возможность попрощаться.
– Прости, родная, служба. Я буду за тебя кулаки держать и звонить буду. Держись, ты же жена офицера. Завтра, как только сменюсь, сразу к тебе, – сказал жене на ухо Краснояров, крепко поцеловал в яркие, слегка припухшие, губы свою Светку, и решительно захлопнул дверцу машины. Почти в то же миг заурчал мотор, и машина мягко тронулась с места, увозя Светку, еще не рожденного малыша и кусочек сердца Ромки Красноярова.
Был полдень, но из-за туч, затянувших небо, казалось, вот-вот наступят сумерки. Погода резко менялась. Недаром синоптики обещали резкий ветер и снегопад. Февраль…. И хотя завтрашний день по народным поверьям считался днем встречи зимы и весны, было все-таки по-зимнему холодно.
Роман Краснояров крепко потер уши перчатками и решительно направился в сторону здания штаба части, где ему предстояло провести эти, решающие в его жизни, сутки.
Он то маятником мотался по кабинету, то вдруг застывал за столом, обхватив голову руками. В памяти всплывало Светланино бледное лицо, выбившаяся из-под шапочки светлая прядь волос, шуба, застегнутая только на две верхних пуговицы, и ее тонкие пальцы, придерживавшие полы и пытавшиеся соединить их на большом животе. А еще ее глаза! Огромные голубые глазищи, за которые и полюбил он свою Светку. В них было столько всего; и боль, и удивление, и немножко страха перед тем неизвестным, что ее ожидало. А еще укор и прощение одновременно. Ее глаза говорили, что она на него рассчитывала, а он ее, получается, подвел. Но она его за это прощает, потому что знала, за кого выходила замуж. Знала, что быть женой офицера, да не штабного, а такого, который начинает свою карьеру с отдаленных гарнизонов, совсем непростое дело. Знала, но вышла замуж, знала, что будет тяжело, но уехала за ним из Питера в далекое Забайкалье, все знала, но решилась стать матерью, потому что любила своего Ромку Красноярова.
Он то отвлекался от своих мыслей, выполняя такие знакомые обязанности дежурного по части, то вновь возвращался мыслями к своей молоденькой жене.
– Как она там? Ведь девочка совсем, только 22 отпраздновали на Рождество. Да и одна совсем, в незнакомом месте. Ни мамы, ни подружек, ни мужа рядом. Даже поддержать некому. А еще и больно и страшно, наверно, – размышлял про себя Роман, – Господи, помоги ей справиться с этим. Пусть она родит хорошего здорового малыша. Неважно, кто родится, мальчик или девочка, пусть только здоровенький ребенок будет, да и Светка пусть в порядке будет, – просил Роман.
Молодой офицер Роман Краснояров, как и все нормальные люди, в минуты особого волнения возносил молитву, как мог, от души и искренно, Тому, существованию которого в обычной жизни особого значения не придавал. Он погружался в дела, важные и требовавшие его личного участия и присутствия, но вдруг вновь вспоминал о Светлане, хватал трубку телефона и взволнованным голосом просил:
– Егоров, соедини меня с больницей. Может, родила уже?
Дежурный коммутатора рядовой Егоров был в курсе дела. Он уважал Романа Красноярова, а потому сочувственно относился сейчас к нему, понимая, как нелегко ему, как волнуется сейчас, всегда невозмутимый, старлей.
