свидетелей рассказывали также, что, однажды заподозрив Даути, Дрейк готов был приписывать ему все дурное. Так, во время бури он с бранными словами кричал, что эту бурю наслал Даути, что он волшебник, ведьмак и что все это идет из его сундука. Потом, позже, передавали даже такой слух, будто погубить несчастного упросил Дрейка граф Лестер за то, что Даути, мол, распространял сказки о смерти графа Эссекса, при котором оба, и Даути, и Дрейк, служили когда-то в Ирландии, и говорил, что смерть Эссекса была делом Лестера.
Что правда во всей этой темной истории, а что нет – трудно сказать. Пожалуй, самым правдоподобным может считаться такое объяснение. Генерал, говорят, подозревал своего помощника в том, что тот, еще в Англии, зная от генерала его план, передал его министру, лорду Берли. Это грозило опрокинуть все расчеты Дрейка, потому что Дрейк стремился своим поведением сделать войну с Испанией неизбежной, а Берли отстаивал политику осторожности и мира. Во всяком случае, дело Даути продолжало глубоко волновать генерала и после казни».
На следующий день после экзекуции Дрейк снова собрал экипажи кораблей и предупредил, что любой участник экспедиции, который поднимет руку на своего товарища, будет лишен руки. Очевидно, между сторонниками и противниками Даути начались серьезные трения, заканчивавшиеся потасовками, и генерал вынужден был прибегнуть к ужесточению мер воздействия на нарушителей порядка.
Спустя шесть недель, 11 августа 1578 года, Дрейк приказал командам всех кораблей снова собраться возле его палатки. С одной стороны от него стал капитан Джон Уинтер, с другой – капитан Джон Томас. Слуга генерала принес большую записную книгу, а капеллан приготовился прочитать проповедь.
– Нет, полегче, мистер Флетчер, – остановил его Дрейк, – проповедь сегодня буду говорить я, хоть я и не мастер на это. Ну, вся ли команда собралась?
Ему ответили, что собрались все. Тогда Дрейк распорядился, чтобы моряки разделились по командам. Когда этот приказ был выполнен, он обратился к собравшимся с речью:
– Ну, господа, я очень плохой оратор, так как не готовился быть ученым. Но то, что я скажу, пусть всякий зарубит себе на носу и запишет, потому что за каждое свое слово я готов дать ответ в Англии хоть самой королеве. Так вот, господа, мы здесь очень далеки от родины и друзей, враги окружают нас со всех сторон; стало быть, не приходится дешево ценить человека, человека здесь и за десять тысяч фунтов не купишь. Значит, всякие бунты и разногласия, которые среди нас проявились, нам надо оставить. Клянусь Богом, я будто помешанным становлюсь, как только подумаю о них. Я требую, чтобы впредь этого не было! Я требую, чтобы джентльмены с матросами и матросы с джентльменами были друзьями. Я хотел бы знать имя того, кто отказался бы своими руками взяться за канаты, но я знаю, такого здесь нет. Покажем же, что мы все заодно, не дадим врагам повода радоваться развалу и разброду среди нас. Джентльмены необходимы в плавании для управления, поэтому я и взял их с собой, да и другая еще цель была у
