тем не менее, ждала, – замечает Флетчер. – По обе стороны маленькой бухточки, где пристала шлюпка, были густые заросли тростника, в которых притаилось несколько сот индейцев, только выжидавших подходящей минуты. Другие встретили белых гостей с тем, чтобы якобы провести их к источнику воды. Генерал приказал двум матросам пойти с бочонками за водой».
На пляж высадились Томас Брюэр и Томас Флуд. Но не успели они пройти и полпути к источнику, как сопровождавшие их индейцы набросились на них и куда-то поволокли. В то же время на моряков, оставшихся в шлюпке, полетела туча стрел. «Все были ранены: в ком торчало две, в ком – три, и пять, и десять, а в одном несчастном – даже двадцать одна стрела; кто был ранен в лицо, кто – в горло, в спину, в живот, – продолжает свой рассказ Флетчер. – Сам генерал был ранен в лицо, под правый глаз, и тяжело в голову. Никто бы не спасся, если бы одному матросу не удалось мечом перерезать веревку, за которую шлюпка была привязана к берегу. Стрелы посыпались и вслед удалявшимся, словно мошкара на солнце. Оба борта шлюпки изнутри и снаружи были истыканы стрелами вплотную, так что с корабля издали по одному этому могли судить, что делалось с людьми. Их окровавленный вид вызвал общий ужас. На горе, главный врач наш умер, другой был на вице-адмиральском судне; у нас оставался только помощник, еще юноша, у которого было гораздо больше доброго желания, чем искусства. И, тем не менее, все потом, за исключением одного, выздоровели».
В действительности, от ран умерли два участника экспедиции: канонир Большой Нил и марун Диего – слуга Дрейка, участвовавший с ним в Панамской экспедиции.
«…Теперь надо было думать о двух несчастных, оставшихся на берегу, – читаем в отчете об экспедиции. – Со всей поспешностью мы снарядили свежую команду, но помочь им не было никакой возможности. Когда шлюпка приблизилась к берегу, там была огромная толпа в две тысячи человек, вооруженных с головы до ног. Бросались в глаза блестевшие на солнце серебряные наконечники копий и стрел. Наши несчастные, крепко связанные, лежали на земле, а дикари, взявшись за руки, с песнями и пляс-кой водили кругом хоровод. Мучители срезали с них ножами куски мяса и подбрасывали в воздух; плясавшие подхватывали упавшие куски и пожирали их, словно собаки… Наши матросы дали по дикарям несколько залпов, которые не причинили им вреда, потому что каждый раз они успевали ничком упасть на землю и потом снова принимались за свое дело, совершенно озверелые. Конечно, можно было отомстить им залпом с корабля, но генерал не согласился на это… В тот же день мы покинули остров Мучо [Моча]. Мы искали места, где наши больные могли бы спокойно поправиться и отдохнуть. 30 ноября (по данным Нуньо да Силвы, 3 декабря. – Авт.) мы бросили якорь в заливе Филиппа (ныне бухта Кинтеро. – Авт.) и тотчас же снарядили шлюпку на розыски. Посланные доложили, что… они не нашли того, что нужно; видели громадные стада диких буйволов, но нигде никаких признаков жилья; только на обратном пути заметили в бухте индейца, который с челнока ловил рыбу, захватили его вместе с челноком и доставили к генералу… Мы постарались объяснить ему, в чем нуждались,
