быть, найдешь в ней то, что ищешь…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Нет встреч случайных Так же, как разлук Зачем вам ключ, Когда открыты двери?
Город Дэкамэртон не мог бы по праву называться великим. И по размерам своим, и по древности уступал он многим городам Египта; многие превосходили его и богатством и величием своим. В Дэкамэртоне не было древних памятников, предания не хранили воспоминаний о богах, когда-то почтивших его своим вниманием. Не было ничего особенного ни в желто-серой пыли его улиц, ни в узорах пыли на дорогах, раскаленных под полуденным солнцем. Небольшой, спокойный городок у самого берега священного Нила, единственного источника влаги в этом царстве песка и солнца. И, наверное, единственной достопримечательностью города, что заслуживала внимания, был дворец Шешурр.
Он начал строится в то время, когда только ложились первые камни строений города, и из поколения в поколение передавался Шешуррами от отца к сыну, обрастая новыми лабиринтами комнат. Каждый новый владелец приумножал роскошное его убранство, оставляя память о себе для потомков. Произведения искусства, изделия редкой красоты стекались сюда усилиями хозяев со всего Египта, воинственной Ассирии, Индии и соседней Сирии. Не очень многие были вхожи в дом теперешнего градоначальника Дэкамэртона; только избранные преступали его порог милостью господина. Простой же люд мог только издали любоваться надменной красотою белых стен и верхушками диковинных деревьев просторного сада, обнесенного неприступной изгородью. Да, белостенный дворец Шешурр воистину был в расцвете своего величия, чего нельзя было теперь сказать о самих его хозяевах.
Из поколения в поколение Шешурры занимали высокие должности при дворе, и могли даже похвастаться родством с одним из предков ныне царствующего фараона. Но сейчас когда-то многочисленный и могущественный род был близок к полному упадку. У господина Кадэга Шешурра, нынешнего хозяина дома, был только один сын – Бахундеос. Он был младшим из всех детей; старшего сына Рагула, не имевшего себе равных в храбрости, призвали боги в одном из сражений во славу фараона. Обе дочери Кадэга давно свили свои гнезда и оставили отчий дом. Два года уже, как ушла в подземный мир тихая мать их, жена господина. И единственным утешением в старости остался младший сын. Радовалась душа старика, когда глаза останавливались взглядом на лице сына. Блестящие черные глаза, гордый профиль, выразительные черты, слегка насмешливая улыбка – весь до последней черточки он был завершенным творением, радостно-юным олицетворением жизненной силы. Но другое не радовало старого отца: слишком уже ветреным и легкодумным было его любимое чадо. Не раз подобные мысли ложились тенью, усугубляя морщины на высоком лбу Кадэга. Но каждый раз он утешал себя – сын еще слишком молод. Пройдет время, и он станет серьезнее. А это необходимо, потому что отец имеет на него большие надежды. Очень большие надежды…
Но вряд ли ломал себе голову над чем-то подобным молодой Бахундеос, чья жизнь протекала чередой бесконечных пирушек и приятных развлечений, которые они с друзьями – несколькими такими же высокородными шалопаями, устраивали себе сами. Вот и сейчас, отдыхая в окружении приятелей и слуг у самого берега великой реки, он мыслями и желаниями был далек от благочестивых чаяний отца. Хотя как раз сегодня почему-то общее веселье не распаляло его кровь и не зажигались в глазах лукавые огоньки. Что-то угнетало Бахундеоса – что-то, чего пока не мог понять он сам. Он не привык разбираться в себе, проще было бы залить неприятное ощущение вином, но сейчас и вино не помогало окунуться в веселье.
Незаметно оставив круг шумных приятелей, Бахундеос спустился ниже, к самым зарослям высокого камыша. И побрел в зовущие сумерки тихого вечера. Незаметно, как хищник, подкралась тропическая ночь, наполняя дрожащий воздух таинственными звуками. Бахундеос шел, влекомый странным гложущим ощущением, которое безуспешно пытался подавить. Ни о чем не думая, он брел дальше, и зашел уже достаточно далеко – голоса друзей доносились теперь где-то далеко позади.
Нежданный резкий звук заставил его вздрогнуть и остановиться: звук шел из зарослей камыша, так, как будто бы там барахталось что-то тяжелое. «В этой части реки нет крокодилов», – подумал Бахундеос, все же сжимая вспотевшей ладонью тяжелую рукоять дорогого кинжала. Мало ли что таится ночью в камышах, в безлюдном и диком месте.
– Надо поскорее уходить отсюда, – прошептал сам себе Бахундеос, и начал осторожно пятится назад. Он вовсе не был трусом, но возможность встречи с каким-то диким зверем в темное время суток в диком месте вовсе его не прельщала.
Шорох повторился снова; он замер и весь напрягся, каждую минуту готовый отразить возможное нападение.
Ряд ближайших зарослей качнулся, и оттуда легкой тенью выскользнула… девушка.
Прижимая к себе огромный кувшин, она быстро огляделась по сторонам, как зверек, и тут встретилась взглядом с Бахундеосом. Мигом крестьянка бросилась бежать,
