ло.
В Париже её прозвали Револьвера Жело.
Нет в мире уголка, где бы не знали этого имени.
И мне хотелось бы вскрыть эту славу, как вскрывают волдырь. Небольшой, но надоедливый.
Досадно, в конце концов, что на таком здоровом и крепком организме как русское общество появляются такие прыщи.
Разбирая «славу» г-жи Револьверы Жело, я думаю, что никогда ещё плохая актриса из грошовой мелодрамы не делала такого шума.
А все её слова, жесты, позы напоминают очень заурядную актриску из самой грошовой мелодрамы.
Что такое Вера Жело?
– Она училась в Париже.
Какой вздор!
Она училась как тот анекдотический студент, которым хвасталась его мать.
– Уж так-то учится мой сын! Так-то учится! Каждый год с факультета на факультет переходит!
Шататься в Сорбонну и в College de France, двери которых открыты для всех, любознательных и любопытных, ещё не значит учиться.
Она слушала так, что придётся, в свободные часы между завтраком и обедом.
Безо всякой системы. Безо всякого желания что-нибудь действительно изучить.
Астрономию, историю литературы, химию, римское право.
На какую лекцию попадёт.
В Латинском квартале, где живёт действительно учащаяся, действительно работающая русская молодёжь, ни её ни её несчастной подруги Зелениной не знали.
А когда узнали, не признали их своими.
– Они не имели ничего общего с нами.
Вера Жело просто молодая девушка, которой хотелось жить в Париже под предлогом якобы ученья.
– Она подвергалась преследованию и была оскорблена.
– Как?
– Вы подверглись насилию? – спросил её доктор.
– О, нет! До этого бы я не допустила! – отвечала она со смехом.
Что же с ней случилось?
Как её оскорбили?
Словом, жестом, намёком?
Председатель суда умолял её:
– Откройте же нам эту тайну!
Молчание.
– Вас стесняет публика? Публика будет удалена! Перед вами будут только судьи, которым вы должны сказать всё, как на исповеди. Ваша тайна умрёт здесь. Но судьи, присяжные должны знать правду!
Мелодраматическое молчание.
Такие шаржированные скромности бывают только в очень плохих мелодрамах.
В конце концов эта «драматическая пауза» была похожа на невольную паузу, которую делает человек, когда ему решительно нечего сказать.
– О, она подверглась страшному оскорбительному преследованию!
Я имел удовольствие видеть перед собой госпожу Веру Жело во время суда в течение целого дня.
Удовольствие, говоря по правде, не из особенных.
Скажу словами Гейне:
– Если бы прекрасная Елена была похожа на неё, бедная Троя не была бы разрушена, и Гомер не написал бы своей «Илиады»! Троянской войны не было бы!
С такой внешностью можно ходить где угодно, объехать весь мир одной или оставаться вдвоём.
Это – счастливая внешность, потому что она безопасна.
Но что вы хотите!
Есть такие барышни из города Николаева! Oh, la, la! За ними ухаживали даже гимназисты пятого класса! А один четвероклассник хотел и совсем застрелиться!
Они уверены. Стоит появиться в Париже, – весь Париж потеряет голову!
– В Париже любят красивых женщин.
Они перевернут весь Париж!
Люди почтенные, с именем, бросят всё: семью, положение, и побегут за ними.
И в Николаеве мечтают:
– Как меня будут преследовать в Париже! Воображаю!
Это – забавная мания. Смесь мании величия с манией преследования.
Они – прекрасные нимфы, и весь мир, переодевшись в фавнов и сатиров, гонится за ними по пятам.
Конторы, банки закрыты. Биржа бездействует. Офицеры взяли отпуска. Все жёны покинуты.
Судьбе было угодно превратить этот водевиль в трагедию.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен
