вызывали у моих дедушки с бабушкой наибольшую тревогу и замешательство, то мне представляется, что они поступили ужасно несправедливо, не приняв маму в семью!
Маркиз предпочел тактично промолчать. Его воспоминания о покойном мистере Мерривиле, с которым он свел знакомство не столь уж много лет назад, не соответствовали благостной картине личности, испытавшей духовное перерождение.
– Что до меня, – продолжала мисс Мерривиль, – то, думаю, они сполна получили по заслугам за свою неприязнь, когда тиф с интервалом всего в один день унес и моего деда, и моего дядю Джеймса, который был их наследником! Вот так папа и унаследовал их собственность – и как раз вовремя, так что Гарри родился уже в Грейнарде! А потом, после него, на свет уже появились Чарис, Джессами и Феликс. – Она умолкла, заметив недоумение на лице маркиза, и улыбнулась. – Я знаю, о чем вы думаете, и вы совершенно правы! У всех у нас, кроме Гарри, поистине нелепые имена! Уверяю вас, они доставляют нам массу неудобств. Мама и слышать не хотела ни о чем, кроме как наречь меня Фредерикой – в честь папы, вы же понимаете. Затем последовал Гарри, потому что маму звали Гарриет. Имя для моей сестры выбирал уже папа, который заявил, что она – самый грациозный и ладный ребенок на свете. Джессами назвали так в честь его крестного отца, а имя Феликс придумала мама, потому что мы были таким счастливым семейством! Правда-правда – во всяком случае, вплоть до смерти мамы. – Девушка вновь умолкла, но тут же заговорила опять, покачав головой, словно отгоняя неприятные воспоминания, и сказала уже куда более веселым тоном: – Итак, нам не оставалось ничего иного, кроме как смириться со своими дурацкими именами! А мы с Джессами поклялись никогда не называть друг друга Джесси и Фредди, равно как не позволять этого и никому другому.
– И что же, вы добились своего?
– Да, причем почти всегда! Должна признаться, что Феликс иногда говорит «Джесси», но только когда Джессами выходит из себя; да и Гарри время от времени называет меня Фредди, когда мы остаемся одни, но совсем не для того, чтобы подразнить меня! И он никогда не зовет Джессами «Джесси», как бы тот ни провоцировал его, потому что он на четыре года старше, не говоря уже о том, что он – глава семьи и счел бы недостойным затеять с Джессами потасовку, когда знает, что способен победить его одной левой. При этом Гарри всегда говорит, что у Джессами храброе сердце, но… О боже, что-то я совсем разболталась, но говорю совсем не о том! Так на чем я остановилась?
– По-моему, вы заговорили о смерти своей матушки.
– О да! Словом, это произвело ужасное действие на всех нас. По-моему – собственно, я знаю это наверняка, – папа был буквально раздавлен ее кончиной, и мы даже начали опасаться за его душевное здоровье. Впрочем, тогда я была слишком мала, чтобы отдавать себе отчет в происходящем, но все-таки помню, что он долго болел – или так мне казалось, – а когда выздоровел, то уже не был таким, как прежде. Собственно говоря, он стал чужим в нашем доме и почти перестал бывать там. Он больше не мог жить там без мамы. Наверное, тогда нам бы это не понравилось, но
