смогла бы уклониться от визита на Гросвенор-плейс, не вызвав подозрений у ее властной и деспотичной сестры.
Но вышло так, что проблема решилась сама собой и без его участия. Провидение, в образе Лафры, привело Фредерику в Альверсток-Хаус два дня спустя. Привело одну, без Чарис, причем в такой час, что его светлость, коего никак нельзя было назвать ранней пташкой, счел его неурочным.
Поскольку Джессами неукоснительно соблюдал им же самим установленное правило – заниматься каждое утро, его сестрам пришлось взять на себя обязанность выгуливать Лафру вместо него. Они подолгу гуляли с ним по Лондону; и если бы он не натягивал так сильно поводок или вел бы себя приличнее, когда его отпускали, то девушки получили бы куда больше удовольствия от подобных экспедиций. Выросшие в деревне, они привыкли к дальним пешим прогулкам, в Лондоне ставшим почти невозможными. Здесь все было для них внове; они неизменно отправлялись гулять, если только погода позволяла, – Фредерика с Лафрой на поводке и Чарис, вооруженная карманным путеводителем. Они рассматривали снаружи здания и постройки, монументы и особняки, на которые обращала их внимание бесценная книга, и даже ухитрились проникнуть в Сити, где произвели настоящий фурор, но избежали приставаний и домогательств. Ни один, даже самый развязный и самоуверенный, щеголь не рискнул приблизиться к двум девушкам, которых сопровождал огромный и лохматый пес, рвущийся с поводка и демонстрирующий в распахнутой пасти два ряда великолепных белоснежных клыков.
Но через два дня после заключения Альверстоком победоносного соглашения на Гросвенор-плейс Чарис проснулась с больным горлом и хриплым кашлем; и, хотя она спустилась к завтраку, вскоре ее отправили обратно в постель. На ее третий чих мисс Уиншем объявила, что она подхватила простуду и, если не хочет свалиться с воспалением легких, ей следует незамедлительно вернуться в свою спальню.
Так она и сделала; а пока мисс Уиншем, велев кухарке испечь хлебный пудинг и сварить овсянку на воде, готовила полоскание для страждущей, Фредерика потихоньку выскользнула из дома. Девушка знала, скажи она тетке о том, что отправляется на свою обычную прогулку, ей придется выслушать долгую нотацию, смысл которой сведется к тому, что в Лондоне нельзя разгуливать столь же невозбранно, как и в Херефордшире. Мисс Уиншем наверняка попыталась бы навязать ей общество либо одного из слуг, либо Феликса. Однако поскольку Фредерика считала себя давно вышедшей из того возраста, когда девице требуется поводырь, к тому же успев убедиться в том, что лондонские слуги вовсе не питают слабости к долгим пешим прогулкам, то сочла вполне уместным удрать в одиночестве, лишь одному Баддлу сообщив, куда направляется. Тот лишь покачал головой и неодобрительно поцокал языком, но, помимо предложения взять в спутники Феликса, не сделал попытки остановить ее. Учитывая же, что Феликс уже выпросил у нее полкроны (стоимость входного билета в Механический музей Мерлина[17], работающий каждый день с одиннадцати до трех), его сестра мудро отклонила идею приглашения, от которого он наверняка бы отказался.
Местом встречи
Выставочный зал, созданный бельгийским механиком-изобретателем Йоном Иосифом Мерлином (1735–1803), в котором были выставлены различные механизмы и даже автоматы (например, барометрические часы).
