все грехи его за одно это полное веры и любви слово.
Умолкли слова разбойника, умолк и ответ Иисусов.
Мало-помалу стали затихать и те издевательства над Христом, в которых изливали свою злобу враги Его.
Медленно, медленно, с ужасной, невыносимой медленностью текли страшные часы страданий Христовых…
Он мучился. Он терзался. Он терпел невыносимые муки… Но все терпел…
Идут, идут медленно часы…
Вот уже и шестой час, и вот «настала тьма по всей земле».
Что значит по всей земле? Писатели того времени не знали, конечно, иных мест, иной земли, кроме своей Палестины и сопредельных с нею стран империи Римской.
Это была дня них вся земля.
Имеются несомненные и достоверные известия древних римских историков, что в этот именно день и час настала тьма по всей земле и продолжалась до часа девятого (Мк. 15, 33).
Какого происхождения тьма эта? Можно ли думать, что это было солнечное затмение? Нет, никак, никак нельзя: это было в день полнолуния, а в дни полнолуний невозможно затмение. Оно бывает тогда, когда невидима луна с земли. Тьма солнечного затмения наступает на земле тогда, когда луна стоит между солнцем и землей и бросает на нее тень свою.
Что же была это за тьма?
Это была чудесная тьма, Богом посланная на грешную землю; тьма, подобная той тьме египетской, которая была одной из десяти казней, посланных фараону и народу его.
Это было одно из чудес Божьих. Иисус мучился, а близкие люди, стоявшие доселе вдали и с ужасом взиравшие на распятие, пользуясь тьмой, пользуясь смущением, охватившим врагов Иисусовых, стали приближаться ко кресту.
И стояла у самого креста Пречистая и Пресвятая Матерь Его, над Которой в этот час сбылось страшное предсказание Симеона Богоприимца в день Сретения: как меч обоюдоострый, страшное горе пронзило сердце Марии.
Она молчала, и Ее молчание несравненно глубже выражало Ее невыразимую скорбь, чем крики, вопли и стенания.
Стояли с Ней сестра Ее Мария, жена Клеопы, Мария Магдалина и любимый ученик Христов Иоанн.
И вот новое излияние любви Спасителя, Его благодарной заботы о Своей несчастной Матери. Обратя взор Свой к Ней, он сказал, взором указывая в другую сторону на Иоанна: «Жено, се, сын Твой», а обратившись к Иоанну: «Се, Матерь твоя». И с этого времени ученик сей взял Ее к себе (Ин. 19, 26–27).
Сколько любви, о, сколько заботы и нежности в час самых невыносимых страданий, уже близившихся к концу.
Страшные часы идут… Вот уже восьмой, вот и страшный девятый час…
И иссякают уже силы Иисуса…
Жгучая жажда иссушила уста Его и гортань, и воскликнул Он: «Жажду!»
И нашелся среди грубых воинов человек, который пожалел Его, вонзил на трость губку, напоенную водой с уксусом, и поднес к устам Иисусовым. Утолил жажду Иисус, но страдания Его достигли уже невыносимой степени.
И услышал народ страшные
