я на том берегу в белом доме с оранжевой крышей и изумрудной лужайкой…
Элен побрела вдоль берега. На душе было пусто и горько.
Огромная волна – очевидно, девятая по счету – накатила неожиданно. Вырвав из рук легкие туфельки, потащила в глубину. Элен кинулась их спасать, поймала правую и уже не увидела левой. Долго барахталась, выглядывая в темноте туфлю-лодочку, безвозвратно присвоенную алчным морем. Платье мгновенно промокло насквозь. Представив себя со стороны, Элен невесело усмехнулась: тоже мне – вышла из пены морской Афродита!
Однако пора было возвращаться. Путаясь в мокром подоле, она обогнула здание клуба и вдруг оказалась у незнакомого входа. Надеясь проскользнуть незамеченной, толкнула стеклянную дверь.
Дорогу преградил внушительных размеров охранник с аккуратно стриженым ершиком английского газона на голове.
– Mademoiselle, vos papiers d'identité, s'il vous plaît[1].
Элен растерялась – какие документы у Афродиты? Намереваясь исчезнуть без объяснений, попятилась, внезапно ощутила спиной некую преграду. Испуганно отпрянула, обернулась.
Перед ней внимательно разглядывая её мокрую и босую с одинокой туфлей в руке и уныло сползающими по плечам змейками волос, стоял папаша известного российского кутюрье Вани Брийан. Близко посаженные острые глаза, упрямый лоб, широкие монгольские скулы, тонкий, почти просвечивающий нос-клюв… Птица-ворон, да и только! Его непроницаемое, словно из воска вылепленное лицо можно было назвать некрасивым, если бы оно не было столь волевым и властным. Во всем облике этого человека чувствовалась скрытая завораживающая сила.
– This is my guest, – сообщил он охраннику, и вдруг, крепко ухватив Элен за локоть, потащил вверх по лестнице.
От неожиданности она даже не подумала сопротивляться. В конце концов, разве не хотела она попасть в здание еще минуту назад?
– Do you speak English? – ступая по мягкой ковровой дорожке, спросил он.
– Just a little, – едва поспевая, ответила Элен. – I speak better French.
– Too bad. I don't, – нахмурился он, и, наконец, выпустил её локоть из цепких пальцев.
– Тогда, может, по-русски? – потирая локоть, не очень неуверенно предложила она.
Он кинул быстрый взгляд через плечо:
– Откуда Вы, Наяда?
– Афродита, – машинально поправила Элен. – Из моря, вестимо.
– Где же Ваш Посейдон? – он откровенно насмешничал.
– На том берегу, – не соврала она.
– Вы здесь одна?
Элен насторожилась: к чему этот вопрос?
– Нет, разумеется.
Он, видимо, почувствовал её напряжение, больше ни о чем не спрашивал.
Влажная духота улицы сменилась внутренней прохладой. Повсюду бесшумно работали мощные кондиционеры.
Шли по бесконечному бордовому ковру просторного коридора, преодолевая анфиладу услужливо разъезжающихся дверей. Светлые стены, неяркое освещение, картины в глубоких рамах, широкобедрые напольные вазы… Неброская роскошь. Элен успела замерзнуть. Папаша-ворон то и дело оборачивался, но смотрел сквозь неё, вглубь коридора. Он был явно встревожен.
Перед тяжелой дверью красного дерева, наконец, остановились. Убедившись, что в коридоре кроме них никого нет, он повернул в замке ключ.
– Думаю, Вам стоит переодеться, – скорее распорядился, чем предложил он. – Подберите себе что-нибудь, не то простудитесь среди жаркого лета.
Окинув её откровенным взглядом, добавил:
– Полагаю, с размером проблем не возникнет.
Дверь бесшумно затворилась. Элен осталась одна в просторной, ярко освещенной комнате, похожей на театральный гардероб. Рассеянно огляделась и вдруг почувствовала, как кровь ударила в виски: вокруг на специальных мобильных стойках аккуратными рядами висели многочисленные модели коллекции Вани Бриан.
Не медля ни секунды, она кинулась судорожно перебирать наряды. Платья, юбки, жакеты, блузы… Тщетно. Того, что она искала, не было.
Элен на секунду зажмурилась, переводя дыхание, стараясь взять себя в руки. Нужно было успокоиться и внимательно без суеты еще раз просмотреть каждую модель.
Следующие двадцать минут она скрупулезно изучала шовчики и строчки, выворачивая вещи наизнанку, пристально разглядывая мелкие детали. Но разве же по шовчикам и строчкам можно определить автора швейного шедевра?! Платье – не картина и не памятник архитектуры.
Техническая сторона работы была выполнена безукоризненно, над коллекцией явно трудились великолепные портные.
Неброский
Ваши документы, пожалуйста.
