немецкая марка рухнула в пропасть. Осенью 1923 года ее курс упал ни много ни мало до уровня 4,2 миллиарда марок за один американский доллар. Казалось, что вместе с ней рухнули и моральные ценности немцев.
Все закружилось в вихре токсикологического угара. Икона того времени актриса и танцовщица Анита Бербер на завтрак окунала лепестки белых роз в коктейль из хлороформа и эфира и затем обсасывала их. В кинотеатрах демонстрировались фильмы о кокаине и морфине, а на каждом углу можно было без всякого рецепта приобрести любой наркотик. По некоторым сведениям, 40% берлинских врачей страдали зависимостью от морфина[18]. В Фридрихштадте развернули свою деятельность китайские торговцы из опиумных притонов бывшей арендной территории Цзяо-Чжоу. В задних комнатах домов в центре города открывались нелегальные ночные клубы. Зазывалы раздавали листовки на Ангальтском вокзале, приглашая на нелегальные вечеринки и «вечера красоты» (Schönheitsabend). Большие клубы вроде «Хаус Фатерланд» на Потсдамерплац, славившийся своими свободными нравами «Баллхаус Рези» на Блюменштрассе и заведения поменьше, такие как «Какаду-Бар» и «Вайсе Маус», где при входе раздавались маски, гарантировавшие посетителям анонимность, привлекали толпы любителей поразвлечься. Из соседних стран и из США хлынул поток туристов, жаждавших разного рода удовольствий, в том числе и тех, что доставляют наркотики. В Берлине в те годы было очень весело.
Раз мировая война проиграна, значит, все дозволено. Столица Германии превратилась в европейскую «столицу экспериментов». Кричащие, выполненные в экспрессионистском стиле плакаты предупреждали со стен домов: «Берлин, остановись, одумайся, с тобой танцует Смерть!» Полиция практически бездействовала. Нарушения правопорядка сначала происходили спорадически, затем постепенно приобрели обвальный характер, и культура развлечений, как только могла, заполнила образовавшийся вакуум, что наглядно иллюстрирует популярная песенка той эпохи:
Прежде, после алкогольных возлияний,
Ласковое чудовище являлось к нам,
И мы порой вели себя, как каннибалы.
Нынче это стало слишком дорого,
И мы, берлинцы, приохотились к морфию и кокаину.
Пусть на улице гремит гром и сверкает молния,
Мы будем нюхать и колоться! […]
В ресторане официант с готовностью
Приносит нам баночку с кокаином, и часа два
Мы живем на другой, гораздо лучшей планете.
Морфий (введенный под кожу)
Быстро действует на мозг,
Горячит душу.
Мы будем нюхать и колоться!
Это средство запрещено по указу сверху,
Но то, что запрещено официально,
Сегодня нам свободно подсовывают.
Поэтому нам легко одурманить себя.
И даже если злобные враги
Станут ощипывать нас, словно кур,
Мы будем колоться и нюхать!
И мы колемся в психиатрической больнице,
И нюхаем, пока не протягиваем ноги,
Боже
Pieper, a. a. O. S. 175.
