с родными. Отец перекрестил, мама сунула две плитки шоколада «на случай, если не хватит еды». Я храбрился и уверял, что всё будет хорошо.
Колонну построили около полуночи. Наши подруги провожали нас. Двинулись по улице Марата, Загородному проспекту и далее, мимо Кировского завода, через Красное село по Таллинскому шоссе. Шли в полной боевой выкладке: со скатанной шинелью, вещевым мешком, противогазом и винтовкой. Только патронов у нас не было. Каждый час делали привал. Многие сильно устали, потёрли ноги. Сказалось полное отсутствие физической подготовки. Я всегда любил ходить и в этом переходе сохранил бодрость, даже помогал другим. Но для многих недолгий, в общем, поход (около 20 км) стал тяжёлой мукой. Ведь большинство ополченцев-добровольцев состояло из хиляков, никогда не занимавшихся спортом.
Нескольких обессилевших пришлось даже посадить на сопровождавший нас небольшой гужевой обоз. Солдат обязан быть физически выносливым человеком, но нас за месяц пребывания в Ленинграде никогда не пытались тренировать в этом плане.
Поздним утром подошли к новому, уже секретному расположению нашей части, в густом лесу, за деревней Телези, справа от шоссе, ведущего на Кипень. Построили шалаши из веток. Ночи были прохладные, спали тесно прижавшись друг к другу.
На занятия ходили в молодой сосняк по другую сторону шоссе. Мы горели энтузиазмом и желали скорее оказаться на фронте, вступить в бой с фашистами, которые продвигались всё глубже в нашу страну. Было обидно, что мы не делали дела, хотя и без дела не стояли. Строевая подготовка и политзанятия занимали основное время, а на стрельбу водили всего один раз и каждому дали только по три патрона. Боевая подготовка в таком объёме казалась явно недостаточной. Зато механизм запугивания действовал вовсю. Как-то вечером полк был построен в лесу, и перед строем вывели человека в нашей форме. Его объявили дезертиром и зачитали смертный приговор. Сейчас, по прошествии многих лет, склонен предположить, что вряд ли человек, месяц назад записавшийся добровольцем, всего через несколько недель решил сбежать из армии. Скорее здесь имело место какое-то недоразумение. Но Особому отделу надо было устрашить всех, и человека расстреляли – для острастки.
Десятого августа полк вывели из леса. Раздали патроны, по 190 на каждого, и сухой паёк «на непредвиденный случай», но запретили его есть. Полк повели к железной дороге у Красного Села и вечером погрузили в эшелон для отправки на фронт. По дороге ребята старались напоследок напиться молока, купить про запас огурцов и другой зелени. У меня болел живот, я ничего не ел и не запасался. Нашей батарее выделили одну теплушку. Теперь уже не увидишь маленький товарный вагон о двух осях с надписью «40 человек или 8 лошадей». Для сорока человек в обоих концах вагона устраивались нары в два этажа, на которые укладывались солдаты по пять человек. Нас в батарее насчитывалось около шестидесяти, нар не было, и мы разместились на полу. Кто-то успел лечь, а другие смогли только присесть на корточки. Недавно я заглянул в Железнодорожную
